Виктор Дан: Когда плачет скрипка. Часть 2

– Понятно! Потом уничтожил следы на полу и доступных местах, а об этом забыл…

– У меня к вам просьба. Не задерживайте заключение…

– Как же! Задержишь! То Фесенко, то Тризна звонят каждые полчаса. Даже Манюня звонил из больницы. Они уже все в курсе…

– Извините за назойливость, я не знал!

– Ничего! Мы будем работать, пока не закончим. Завтра к десяти, не позже, получите. Зайдите к баллистикам. У них для вас что-то есть…

Выйдя из НТО, Михаил поспешил назад в Управление, чтобы успеть повидаться с Фесенко перед уходом того домой.

Тризна поймал Михаила на подходе к отделу:

– Миша! Где ты пропадаешь?! Тут такая наводка…

– Был в НТО. Сова, по-видимому, участвовал в убийстве старухи… И еще. В меня стреляли из пистолета армейского образца. Думаю, это мой старый знакомый…

– Мы уже знаем и сейчас не до Совы, тем более он в клетке с подбитым «крылом». Звонили из кассы Аэрофлота. Мой человек показал фотографию Дробота кассирам и одна из них его узнала. Он сегодня купил билет на самолет.

– Дата вылета, рейс?

– Все известно. Сегодня поздно вечером. Рейс ЯК-40 на Волгоград. С посадкой в Донецке и Харькове. Только не известно, где он выйдет.

– Почему он решил самолетом?

– В аэропорт ехать сорок минут, и он решил, что его не будут там искать. А почему, собственно, его должны искать?

– Ты сам все прекрасно понимаешь! Арестован Сова, который раньше или позже заговорит. Они могут быть связаны…

– Ну, теперь Сова должен расколоться непременно! Хотя, ближе к делу! Тебе дают машину и трех оперативников. Вы должны задержать Дробота в аэропорту. Надеюсь, ты не в обиде, что возглавляешь операцию. Ведь ты его лично знаешь, верно? Тебе проще его опознать…

– Верно, верно. У меня есть и личный счет к нему.

– Ты ничего не рассказывал!

– Когда-нибудь расскажу, хотя это только мои предположения… Так, когда будет машина?

– В 19:00 тебя заберут из гостиницы. После операции встретимся здесь в Управлении…

Оперативники вышли из машины метров за триста до здания аэропорта и разошлись в разные стороны, чтобы подойти к заранее обусловленному месту для каждого, хорошо зная обстановку.

Пятый и седьмой должны разместиться вне здания, четвертый внутри. У каждого радиостанция, замаскированная под плейер “Сони”. Это были поделки местного радиолюбителя из УВД. Каждая рация имела специальный микшер, который подавал на наушники или динамик музыку магнитофона до тех пор, пока на волне связи не появлялся модулированный сигнал. Тогда микшер автоматически “давил” музыку, и речь оператора проходила четко на фоне негромкой музыки. Это позволяло общаться почти не скрываясь от окружающей публики, используя условный “музыкальный” язык.

Ребята так и представились Михаилу: четвертый, пятый, седьмой.

Михаил пошутил:

– Шестой заболел?

– Шестого и тринадцатого не держим! – серьезным тоном ответил четвертый.

Михаилу сразу же вручили дубликат ключа зажигания. Неизвестно, как могла сложиться ситуация.

У всех троих коротко стриженые головы сидели на крепких шеях, что, по мнению Михаила, их демаскировало: типичные “качки”. Уже не важно, откуда: из милиции, или уличная банда из Новоселовки.

Для стоянки Михаил выбрал место поближе к зданию и развернул машину так, что с сидения водителя мог видеть вход в здание аэропорта. Несколько ступенек, освещенных лампами дневного света, были, как на ладони. Сгущавшиеся сумерки не мешали наблюдению.

Для начала следовало проверить связь:

– Сделайте заявки диск-жокею, сделайте заявки! – проговорил Михаил в микрофон. Ребята по очереди ответили.

– Четвертый блюз.

– Пятый рок.

– Седьмой вальс.

В машине было холодно. Михаил включил печку. Музыку радиостанции переключил на динамики автомобильного магнитофона, чтобы не сидеть в подозрительной тишине.

Проходящий мимо мог подумать, что персональный шофер ждет прибытия шефа и балдеет под тихую мелодию Патрисии Каас.

Вскоре тепло и музыка его несколько расслабили, и ему пришлось напрячься, чтобы не отвлекаться. Сначала перед глазами пошли картины воспоминаний о близких. Они были настолько яркими, словно кто-то проектировал домашнюю хронику на лобовое стекло автомобиля. Потом Михаил переключил внимание на девицу, которая фланировала вдоль фасада здания, разглядывая автомобили на стоянке. Его взгляд невольно привязался к длинным стройным ногам в светлых тонких колготках, открытым от сапог по “самое некуда”, как говорили у них в селе. Кожаная курточка до пояса и распущенные черные волосы, которые трепал довольно холодный ветер.