Владимир Прядко - Нам подскажет земля

Она была в темно-синем с маленькими розовыми цветами ситцевом платье и в такой же косынке. На мочках ушей поблескивали крошечные розоватые клипсы; казалось, девушка только что сняла с платья два цветочка и, свежие, сверкающие утренней росой, приколола к ушам. Все было просто, скромно и необычайно красиво. Крейцер даже зажмурился.

— Добрый вечер, Мэри, — наконец, вымолвил он. — Вы сегодня восхитительны!

— И вчера вы говорили то же, — улыбнулась девушка.

— О, великий русский язык! Даже он не в состоянии оценить вашу прелесть.

— Не надо захваливать меня, а то я загоржусь и перестану даже здороваться с вами.

— Гордись, красавица, любви богов достойна! — патетически воскликнул Анатолий, делая вид, что опускается на колено.

Марина схватила его за плечо и со смехом проговорила:

— Остановитесь, неугомонный рыцарь! И давайте скорее уйдем отсюда пусть никто не принимает нас за сумасшедших.

— Верно, Мэри! — спохватился Крейцер, испуганно глядя на часы. — Мы же опаздываем на целых полчаса. Бежим!

Анатолий схватил ее за руку, и они побежали к стоявшей неподалеку шоколадной «Победе». Машина, фыркнув, рванулась вперед и понеслась по шоссе, подмигивая прохожим красными глазками тормозных фонариков.

Из калитки парка стремительно выбежал невысокий милиционер. Он с отчаянием посмотрел вслед ушедшей «Победе» и спросил проходившую мимо пару:

— Вы не заметили, у девушки, что села в машину, есть две косы?

— И две ноги, сержант, — сердито буркнул парень, недовольный тем, что его отвлекают от спутницы.

Милиционер вздохнул и молча направился в парк, навстречу веселью, которое в эту минуту его совершенно не трогало.

Крейцер остановился на третьем этаже у дверей направо.

— Нам сюда, Мэри, — шепнул он и добавил: — Держитесь смелее и даже… нахально, здесь простецкий народец…

— А если я не умею?

— Научиться этому совсем не трудно. — Крейцер нажал кнопку звонка, подавая условный сигнал: два коротких, один длинный и еще два коротких.

Сразу же в коридоре послышался мелкий перестук каблучков, дверь отворилась настежь. На пороге появилась высокая, сильно накрашенная девица с сигаретой во рту.

— Хо-о! — протяжно, в нос, воскликнула она, подавая руку с фиолетовыми ногтями для поцелуя. — Тоточка приплелся наконец. И даже не один?

— Как видишь, — ответил Крейцер, пропуская вперед свою спутницу.

Девица оценивающим взглядом окинула Марину, подошла вплотную, потрепала холодной ладонью ее по щеке, прогнусавила:

— Экза.

Марина вздрогнула. «Что за слово? — подумала она. — Имя? Наверное, Эльза…»

— Мэри, — отрекомендовал ее Крейцер.

Девица закрыла дверь, взмахнула сигаретой:

— Пожа-а-алта…

Прошли полутемный, устланный коврами коридор, отвернули тяжелую с бахромой портьеру. В синем свете плавали две пары танцующих. Мигал зеленоватый глазок радиолы, приглушенно звучал джаз и кому-то надрывно жаловался певец:

На вошедших никто не обратил никакого внимания. Только из угла донеслось негромкое:

— Хэлоу!

Марина повернулась на голос. За небольшим низким столиком с набором графинов, бутылок и бокалов сидел, развалясь в мягком кресле, парень в непонятной расцветки рубашке и узких, точно кальсоны, брюках с «молниями». Он тянул через соломинку вино из бокала и в такт музыке раскачивал ногой. Только внимательно присмотревшись, Марина узнала в нем ремесленника Семена. Ей стало смешно, она, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, взглянула на танцующих. Полуобнаженные девушки, так же размалеванные, как и Экза, исполнявшая роль хозяйки, буквально повисли на своих партнерах, плотно прижавшись к ним и полуприкрыв глаза. Синий свет делал всех мертвенно-бледными, похожими друг на друга, словно это были не люди, а какие-то расплывчатые тени. Почти никто не разговаривал, а если и говорили одно-два слова, то вполголоса. Здесь царствовали жесты, шепот, мимика.

Крейцер рывком притянул к себе Марину, шепнул на ухо:

— Танго, крошка.

Он, видимо, хотел танцевать с нею, так же прижавшись, как и другие, но Марина решительно отстранилась. К счастью, танец быстро закончился. Крейцер отвел ее да тахту, стоявшую почти на середине комнаты, но она, боясь, что он сядет рядом, уселась в кресло рядом с Семеном.

Крейцер наклонился к ней:

— Не хотите ли, Мэри, выпить или съесть чего-нибудь? Не стесняйтесь, тут не принято угощать. Самообслуживание.