Вячеслав Денисов: Замкнутый круг. Криминальный детектив

— И что вы там увидели? — спросил Ларин.

— Леночку и увидела! Девчушка была в разорванной кофточке. Вся в слезах в свою комнату убежала. Тут сильная злость овладела мною! «Ах, ты, паршивец!» — думаю. Ну, и решила я нашего соседа устыдить. Вошла к нему. А он стал куражиться: «Всех зарежу!» — орёт. Посмотрел на меня с ненавистью и крикнул: «Тебя, дуру, тоже!»

Сначала я пыталась его успокоить, а уж как он сквернословить начал и поносить меня всячески, тут я не сдержалась. Схватила со стола нож, ну и пырнула ему прямо в глотку, чтобы захлебнулся, окаянный. Разумеется, я тут же сообразила, что делать. Ножичек обтёрла, чтобы следов не оставить! Во всех романах так пишут. А не обратила внимания на то, что шарфик Леночкин… Вот так, Павел Николаевич! Надоело из-за этого негодяя в страхе жить. Убила я его, чтобы эта мразь больше над нами не измывалась. Пользовался, что других мужчин в квартире нет, заступиться за нас некому.

— А дальше что? — не выказывая особого любопытства, спросил Ларин. — Ударили вы его, а потом?

— Что потом? Нож обтёрла, чтобы отпечатков не было.

— А дальше? — настойчиво повторил Павел Николаевич.

— Да что дальше-то?! — выкрикнула Безымянная. — Выскочила я из комнаты. Только дверь свою за собой успела прикрыть, а тут и Танюша в прихожую вышла.

— Ну и хорошо, — сказал Ларин.

Он вытащил из кармана авторучку и подал её Безымянной.

— Покажите, как вы ударили Ивана Никаноровича.

— Как ударила? — смутилась Инна Алексеевна. — Ткнула, и всё! Как ещё можно ударить?

— Можно снизу вверх, а можно сверху вниз, — поднимаясь, пояснил Ларин. — Можно слева направо, а можно и наоборот.

— Ткнула в горло… И всё… — растерялась Безымянная.

— Иван Никанорович в момент удара сидел или лежал? — не давая ей опомниться, спросил Павел Николаевич.

— Стоял.

— Не убивали вы его! — возразил Ларин. — Никто из вас его не убивал!

Ничего не понимающие женщины недоумённо переглянулись и лишь затем вопросительно посмотрели на бывшего следователя.

Павел Николаевич им явно нравился. Пожилые дамы любят таких сильных, непоколебимых мужчин. Несмотря на свой пенсионный возраст, он был высокий, стройный, по-мужски симпатичный, даже красивый.

— У вашего соседа на серых брюках нет ни единой капли крови, даже лацканы пиджака почти не испачканы, — продолжал Ларин. — Падая на пол, он напоролся на свой нож, который, я полагаю, держал в руке с выдвинутым вперёд лезвием. Вопрос лишь в том, почему он упал? Если ему в этом никто не помог, то можно считать, что в вашей квартире произошёл несчастный случай.

Павел Николаевич снисходительно посмотрел на притихших подруг и нравоучительно произнёс:

— Жизнь — это не книжный роман! Убить человека не так-то просто!

Взявшись за дверную ручку, Ларин миролюбиво пояснил:

— Я зайду к вашей Ирине Александровне, а вы посидите здесь и подумайте, стоит ли сочинять небылицы.

— Она вряд ли скажет вам что-нибудь существенное, — предупредила Татьяна Зиновьевна.

— Да, вам нет никакого смысла идти туда, — подтвердила Инна Алексеевна.

— И всё-таки я хотел бы поговорить с нею! — твёрдо заявил Ларин и решительно вышел в прихожую.

В сумрачной комнате с задёрнутыми шторами, сквозь которые с трудом пробивался дневной свет, Павел Николаевич увидел иссушенную старостью женщину, насупленную, с лицом, напоминающим печёное яблоко. Она сидела в инвалидном кресле возле аккуратно заправленной постели. Её глаза, потерявшие блеск, тускло смотрели на него.

— Проходите, товарищ следователь, — недовольно прошамкала она. — Пока что-нибудь не случится, никто не зайдёт! А мы, старухи, ведь всё видим, всё замечаем. Напрасно вы игнорировали меня, напрасно…

— Вы не правы, Ирина Александровна, я хотел сразу к вам зайти, — попробовал оправдаться Ларин.

— Так и надо было сначала ко мне заглянуть, а уж потом соседушек моих допрашивать!

— Я никого не допрашивал.

— Вы не хитрите… Я жизнь прожила! Воробей стреляный!

— Я не хотел вас тревожить, — признался Павел Николаевич.

— Такой шум в коридоре подняли, не испугались. А навестить больного человека боязно стало? — пробурчала старуха. — Зря, товарищ следователь… Зря. Я много чего знаю, а вот теперь обижусь на вас, и, может, ничего не скажу.

«Хрычовка старая!» — выругался про себя Ларин, но вслух ответил:

— Ирина Александровна, я исправлюсь.

— Ну, да Бог с вами, — уступчиво сказала хозяйка мрачной комнаты. — Пожалуй, я прощу вас.