Роберт Ричардсон - Милосердие Латимера

— У нас машина, сэр, — сказал он. — Мы можем подбросить вас домой.

Не успел Кеньйон тяжело плюхнуться на заднее сиденье, как сразу заснул. Его разбудили, когда подъехали к дому, и помогли выйти из машины.

— Послушайте, — сказал он, открывая дверь. — Не поймите меня неправильно, но у меня просто не укладывается в голове то, о чем вы сказали! Диану задушили?

— Мы не говорили, что ее именно задушили, сэр, потому что не знаем этого. Но предполагаем, что ее убили.

Кеньйон потер лоб руками.

— Интересно, а я почему-то думал, что вы сказали, будто ее задушили, Я не могу сейчас трезво соображать.

— Вы не возражаете, если мы подождем здесь, пока вы будете спать, сэр?

— Делайте, черт возьми, что хотите! — в сердцах бросил Кеньйон, споткнувшись на ступеньке, ведущей в спальню. — Пока я буду спать, вы можете покончить разом со всем миром ради тех, кто мне не безразличен! Только не шумите, пожалуйста.

Пока Кеньйон спал, полицейскому удалось опросить его коллег. Выяснилось, что за все десять недель, которые он пробыл в Австралии, у него не было ни малейшей возможности выехать оттуда.

Его явное безразличие к тому, что произошло с Дианой, его случайно оброненная фраза о том, что «ее задушили», повторенная дважды, вполне, конечно, можно объяснить тем состоянием, в котором он находился.

Он проспал восемь часов. Наконец появился в гостиной, где полицейские уже давно играли в карты.

— Вы не спали? — спросил он у них и предложил: — Давайте я приготовлю кофе, а потом вы расскажете мне все сначала.

— Я приготовлю, сэр, — сказал один из них и пошел на кухню.

Другой взял со стола конверт.

— Мы нашли его в вашей почте, сэр, — сказал он. — Похоже, это женский почерк. Посмотрите, его писала мисс Портер?

У Кеньйона затуманились глаза, и он кивнул.

— Если бы вы открыли его, сэр, то очень помогли бы нам.

Кеньйон сел, высморкался, а потом разрезал конверт. Весь текст поместился на одной стороне бледно-голубого листочка. Он прочитал его и, ни слова не говоря, протянул полицейскому.

«Дорогой Марк, — писала Диана. — Меня не будет в городе, когда ты возвратишься, но я хочу, чтобы ты как можно скорее узнал: сегодня подтвердилось, что я беременна. Я очень счастлива. Это так хорошо, что я стану матерью. Ребенок родится к Рождеству. Увидимся, когда я вернусь. С любовью. Диана ».

Письмо было написано через четыре дня после того, как Кеньйон улетел в Австралию.

Полицейский испытующе смотрел на него.

— Она хотела иметь ребенка, — сказал Кеньйон в ответ на непроизнесенный вопрос. — Но не хотела выходить замуж. Обычная история. Я познакомился с ней на вечеринке, и мы понравились друг другу. Она была очень честна в наших отношениях. Очевидно, ей хотелось сохранить… привязанность к отцу ребенка, но она сказала: малыш будет только ее. Я принял условия. — Он поднес носовой платок к носу. — В самом деле, это все. А теперь что за чертовщина насчет убийства?

— Вы и вправду ничего не слышали о том, что произошло?

— Абсолютно! Большую часть времени я провел в таком необжитом районе Австралии, какой едва ли только можно себе представить.

Полицейский рассказал о событиях, произошедших в Веркастере. Кеньйон слушал без эмоций, а когда инспектор замолчал, взял кофе, принесенное его коллегой.

— Наверное, реакция наступит позже, — сказал он. — Слишком много всего, чтобы переварить сразу. Извините, я не могу играть роль убитого горем любовника, если вы этого ждете от меня. Мне очень нравилась Диана, но я не собираюсь притворяться, что безумно был в нее влюблен. Любовь не являлась частью нашего соглашения. Не представляю и того, чем могу помочь вам.

— Вы сказали, ее задушили. А мы не говорили этого.

— Я знал, что вы придеретесь к моей фразе. Вам придется поверить мне на слово: когда я вышел из самолета, то не помнил своего имени. Кроме того, я видел Диану примерно десять недель тому назад, и она была жива и здорова, — такой я оставил ее. Не пытайтесь навесить на меня убийство из-за случайно оброненной незначительной фразы.

— Есть еще вопрос, в котором вы можете нам помочь. Вы знаете человека по имени Синклер?

— Синклер? — Кеньйон немного подумал, наконец вспомнил. Реакция была неожиданной: — А, эта задница! Все зависит от того, что вы имеете в виду. Мы работали в одной студии. А что?

— Мисс Портер когда-нибудь говорила вам о нем?

— Она говорила о многих. Дайте подумать. Да, она как-то сказала, что между ними что-то было… Давно, правда. И быстро прошло. Однажды мы даже видели его… Постойте, где это было? А, точно, в ночном клубе. Он сидел с… как ее? Викки Прайс, такая черноволосая корова, которая когда-то немного играла и вышла замуж за приятного человека, врача с Харли-стрит. Они сидели тогда за столиком на другом конце зала, и Диана, увидев его, сказала, что он самый злой человек из всех, кого она когда-либо встречала. — Вспомнив в деталях тот вечер, Кеньйон вдруг понял смысл их вопроса. — Вы думаете, он мог пойти на такое? — взорвался он. — Почему же тогда вы до сих пор не поймали его?