Роберт Ричардсон - Милосердие Латимера

— Мы найдем, чем заняться, — сказал Мальтрейверс. — Перекусим где-нибудь в городе и вернемся попозже.

Остаток утра Мальтрейверс и Тэсс провели в магазинах — покупали подарки для Ребекки и хозяев дома, потом зашли в бар «Голова Сарацина», где «ленч борца» был альтернативным названием стандартному — «ленчу пахаря». Они обсуждали вчерашний спектакль — «Тайные игры», когда к их столику подошел Джереми Ноулз с тарелкой в руках и спросил, может ли он присоединиться к ним.

— Беседа Дьявола, — сказал Мальтрейверс и подвинул свой стул, освобождая для Ноулза пространство.

— Как странно, что я встретил вас, — сказал Ноулз, присаживаясь и ставя свою тарелку на стол. — Отец Кован рассказал мне вчера о краже «Милосердия Латимера», а сегодня утром я получил на работе очень странное письмо. Взгляните! — Он протянул бледно-голубой конверт.

Письмо было отправлено в Веркастер днем раньше. На нем значилось — «сугубо личное», оно было отпечатано, а не написано от руки, без подписи и без адреса отправителя.

Пока Ноулз ел, Мальтрейверс читал и передавал прочитанные листки Тэсс.

«По причине, которая станет очевидной в конце, — прочел он, — это письмо должно остаться анонимным. Оно касается кражи «Милосердия Латимера», о которой я прочел сегодня в утреннем номере «Таймс». Полиции кажется, что ее вывезли заграницу, а я подозреваю, что она находится рядом с собором. По личным соображениям не хочу приближаться к полиции, так как любая моя информация обернется против меня. Конечно, полицейские не обратят внимания на анонимное письмо, но, если придете в полицию вы как местный адвокат, то дело примет другой оборот.

Могу предположить, что Библия была украдена самим советником Эрнстом Хиббертом или для него. Всем известно, он большой знаток и коллекционер древних книг. Все они на полках его домашней библиотеки, но я случайно узнал, что в углу комнаты есть шкаф, который всегда заперт, а книги, находящиеся в нем, никогда никому не показываются. Не важно, как я узнал это, но даю вам честное слово, это — правда. Я бы очень советовал полиции осмотреть этот загадочный шкаф. Если советник откажется показать его, то сама собой откроется его причастность к краже.

Я был прихожанином в Веркастерском соборе всю свою жизнь и возмущен, оскорблен этой кражей, особенно если, как я подозреваю, выяснится, что совершена она человеком, считающим себя в наших местах образцом добродетели.

Извините, что вовлекаю вас в это дело, но выше я объяснил причины, побудившие меня сделать это.

Мы с вами, как-то встречались несколько лет назад, когда вы вели мое дело, и я был потрясен вашей работоспособностью, обходительностью и прямотой. Сожалею, что сейчас мне приходится быть неучтивым и не называть вам свое имя, но я уверен, вы правильно оцените ситуацию, в которой я нахожусь».

— У вас есть предположения, от кого это письмо? — спросил Мальтрейверс, закончив читать.

— Ни малейшего, — ответил Ноулз, продолжая есть. — Я работаю здесь более пятнадцати лет, и это может быть любой из сотен людей, с которыми мне пришлось встречаться.

— Кто такой Эрнст Хибберт? — спросила Тэсс.

— Эрни Хибберт? — Ноулз салфеткой вытер с губ остатки соуса. — Ясно, что вы не из Веркастера. Хибберты, бесспорно, самая известная семья в городе. Деньги они сделали на фруктово-овощной лавке, это очень прибыльная побочная деятельность.

— На днях я покупал у них авокадо, — вспомнил Мальтрейверс. — Их магазин на Хай-стрит.

— У них около дюжины магазинов по всей стране, — сказал Ноулз. — Плюс они владеют несколькими старыми домами Викторианской эпохи, которые превратили в очень дорогие доходные квартиры. Эрни Хибберт, возможно, самый богатый человек в Веркастере. Несколько лет назад он был мэром города, а до этого его дед и отец занимали этот пост. — Он кивнул на письмо. — Если то, о чем говорится здесь, — правда, то разразится колоссальный скандал. Еще выпьем?

Пока Ноулз ходил за напитками, Мальтрейверс перечитал письмо. Оно воскресило ноющую мысль о том, что, вполне возможно, исчезновение Дианы и кража Библии как-то связаны между собой, но он замотал головой, пытаясь отогнать ее, ибо мысль эта показалась ему более серьезной, чем он мог предположить.

— Что вы собираетесь делать? — спросил он, когда Ноулз возвратился с напитками.

— Я еще не совсем уверен, — отвечал Ноулз, садясь на свое место. — Заявление — серьезное, и преступление — серьезное, но, честно говоря, это — динамит в Веркастере. Если полиция добьется разрешения на обыск, основываясь на доводах, приведенных в письме, и в результате окажется, что «Милосердия Латимера» в запертом шкафу Хибберта не окажется, с плеч многих людей полетят головы. Мне тоже не поздоровится, правда, мне не поздоровится в любом случае, если только обнаружится, что информация исходила от меня. Думаю, вы можете дать отцу Ковану прочитать это письмо.