Галина Романова - В любви брода нет

— Ингуля, — донесся вдруг до нее его вкрадчивый голос. — Ты ведь честна со мной, так?

— Конечно! — воскликнула она, тревожно замирая. — А почему я должна от тебя что-то скрывать?

— Я просто спросил, чего ты сразу нервничаешь, — нарочито возмутился тот, встряхивая носок, свернувшийся комком. — Я дал тут задание проверить несколько счетов в одном банке. Зачем, и сам не знаю! Что-то в голову стукнуло, дай, думаю, отслежу хозяина. Сама понимаешь, в нашем деле главное — вовремя жилу нащупать.

— Нащупал? — севшим голосом спросила Инга, натягивая на себя край шелковой простыни.

— Пока нет. Но если нащупаю, то…

Он надевал носки далеко от нее. Почти у самого окна, а до него было метра три. Но даже с такого расстояния она почувствовала угрозу, исходившую от него.

Знает, мелькнуло у Инги. Знает и не позволит ей никаких телодвижений без собственного там присутствия. Сука! Сука! Сука! Как он мог проведать?! Как?! Это только ее!!! Ее кровные!!! Они пусть не потом, но кровью заработанные! Не ее конкретно, но все равно кровью! Почему она должна с кем-то еще делиться, он же… Он же ничего не знал… Не мог знать… Кто?! Кто рассказал???

Инга пропустила тот момент, когда он очутился совсем рядом с ней. Опомнилась, лишь когда он, больно вцепившись ей в волосы, приподнял ее с кровати. Подтащил Ингу по гладкому шелку к себе вплотную и зашипел ей в лицо, обдавая приторным запахом мятной таблетки.

— Ты же, Ингуля, не дура. И должна понимать, что я тебя и там найду. И сожгу живьем прямо в том крохотном уютном гнездышке на берегу океана. Или добьюсь депортации, и уж тут-то… Все понятно, надеюсь?

— Д-да-аа, — прошептала она, еле сдерживаясь.

Еще минута-другая, и она точно кинулась бы на него и вцепилась бы крепкими, будто стальными, ногтями в его сытую физиономию, и вырвала бы ему ноздри вместе с глазами. И не смотрел бы он тогда на нее с таким холодным превосходством, унижая и пугая одновременно. Но нет… Она сдержится. Не буди лихо, пока оно тихо… Так говорила ее полоумная бабка, пробираясь ночью от очередного любовника мимо мирно похрапывающего деда-инвалида.

Она, Инга, не станет будить лихо. Перечить, кричать, доказывать, оправдываться… Ничего этого она не будет делать. Она сделает все по-другому. Она зачистит и его тоже…

Назаров чуть опоздал на встречу, назначенную ему другом Данилы, и жутко нервничал теперь, почти вприпрыжку перебегая из зала в зал и отыскивая взглядом паренька.

Нашелся тот у камер хранения. Выхватив из толпы белобрысую макушку, Назаров почти сразу угадал, что это он.

— Саша? — спросил Сан Саныч, подходя ближе и протягивая ему руку для приветствия, как взрослому.

— А вы Назаров? — Паренек опасливо пожал ему руку и вдруг скосил недоверчиво взгляд в сторону. — А откуда мне знать, что это вы?

— Так у меня документ имеется, — улыбнулся ему Назаров и вложил в его ладонь свое удостоверение. — Пойдет?

— Пойдет, — удовлетворенно улыбнулся Саша, возвращая назад изученное удостоверение. — Идемте тогда, а то у меня сегодня тренировка, времени мало.

Они протиснулись сквозь толпу транзитных пассажиров и какое-то время молча блуждали узкими ячеистыми коридорами камер хранения. Наконец Саша остановился у одной из них, под номером двести девяносто девять.

— Здесь. Данила ее выбрал. А Вера Ивановна еще ругалась, что далеко тащились с вещами. Потом мы все туда загрузили. Данила набрал шифр, мы захлопнули дверцу и ушли.

— А какой он шифр набирал, не помнишь? — зачем-то спросил Назаров, подергав запертую дверцу ячейки.

— Почему не помню! Мы его вместе и придумывали. — И, прежде чем Назаров успел опомниться и остановить его, Саша начал быстро вращать ручки. — Вот… А теперь еще букву Д, он ее от своего имени взял… Вот… Черт! Что я наделал?! Кажется… Кажется, я ее открыл, дядь Саша!

Назаров и сам видел это и догадался о том, что она сейчас откроется, еще по характерному щелчку. А когда дверца и в самом деле приоткрылась, он словно прирос к полу и двинуться с места не мог.

Вещи… Все вещи Верочки и ее сына были на месте. По-прежнему на месте!

— Как же это?! — прошептал потрясенно паренек, повернул к нему сильно побледневшее лицо и снова прошептал: — Как же так, дядь Саш, а?! Они же уехать были должны. И уехали, раз Данила в школу не ходит! И дома его нет. К телефону никто не подходит, и мобильный его молчит. И вообще… Чего вещи-то оставили?! Вы что-нибудь понимаете?!

— Нет, хотя… — понять то, что случилось, Назарову было жутко.