Марина Серова - По секрету всему свету

В маленьком уютном кафе на Московской было тепло, звучал сердцещипательный голос Иглесиаса, и даже кофе был вполне сносен. А главное — напротив меня за столиком на двоих сидел старый друг Гарик Папазян, который как никто другой умеет поднимать мне настроение. Правда, с одной маленькой оговоркой: когда сам он находится в дружески-благодушном настроении. А такое с Гариком случается крайне редко. Куда чаще в нем бурлит дух донжуана с двадцатилетним стажем (при его тридцати с небольшим от роду!), а в таком состоянии Гарик меня не только волнует как мужчина, но и очень утомляет. Вот почему я предпочитаю видеть в нем лишь друга, и это с первого дня нашего знакомства является причиной наших разногласий.

Однако сейчас Папазянчику взбрело на ум взять небольшой «тайм-аут», и все разногласия были временно забыты. Вернее, были забыты разногласия личного характера, а профессиональные — остались. Ибо, в каком бы благодушном настроении ни находился Гарик Хачатурович, он никогда не забывает о том, что я всего лишь частный детектив, а он — капитан милиции и без пяти минут заместитель начальника уголовного розыска Тарасова.

Правда, он и сам любит повторять, что при его «неординарных» отношениях с начальством пять минут могут растянуться на пять десятилетий, но это дела не меняет. Я готова признать, что Гарик — самый нахальный из всех известных мне хвастунов. Но, во-первых, когда он называет себя «лучшим сыщиком нашего времени», то преувеличивает, в сущности, самую малость: на самом деле Папазян только на втором месте, лучший сыщик — это я… А во-вторых, он армянин, и это тоже должно учитываться как смягчающее обстоятельство.

— Таня, ты сечешь, как ловко я накрыл этого козла из собеса? Ну, того, который поставлял Ухарю информацию по так называемому «делу десяти старичков»?.. Экстра-класс, дорогая! А впрочем, как ты можешь усечь, если я тебе этого не скажу, ха-ха-ха! — Гарик в полном восторге прищурился на меня сквозь бокал белого молдавского вина. — В интересах следствия! Оно еще идет, ты знаешь, и, я думаю, мы пока раскопали далеко не все художества этого подонка Ухаря… Но клянусь тебе своим мужским достоинством, Татьяна: Гарик в этом дельце превзошел самого себя. Это тебе не под кроватью лежать у бедняги Эдика Халамайзера по заданию его ревнивой грымзы! Старой толстой крокодилицы, набитой «зелененькими», которая купила себе мужика на двадцать лет моложе и еще хочет от него лебединой верности, вай-вай-вай!

Папазян от души расхохотался, запрокинув голову. От этого его утиный нос стал еще шире, а глаза, блестящие от алкоголя, превратились в узкие щелочки. Красавцем Гарик не был, но это никогда не мешало ему быть просто мужчиной — во всех смыслах этого слова.

— Не передергивай, кэп: под кроватью у него я не лежала. Я сидела в машине, припаркованной неподалеку от дома свиданий, и наслаждалась симфонией страсти, что звучала в наушниках. И если ты думаешь, что было очень просто в торговых рядах у Крытого засунуть «жучок» в сумочку его любовницы, которую та все время прижимала к груди, то ты очень ошибаешься, милый коллега! Право же, не знаю, что хуже: твой «Ухарь-купец» с его гориллами или одна истеричная красотка, затравленная рогатыми женами своих бойфрендов… Кстати, за эту кассету с «музыкой любви» мадам Халамайзер отвалила мне твое годовое жалованье, товарищ капитан милиции.

— Неужели? Какая несправедливость! — Гарик поцокал языком. — Что такое деньги? Все, что угодно, но только не эквивалент нашей человеческой стоимости! Гарика Папазяна не тревожит звон презренного металла, ты это знаешь. Главное — чтобы ему всегда хватало на «Мальборо», «Алиготе» и мелкую приманку для девочек. А все остальное — от лукавого!

Философ из уголовного розыска разлил по бокалам остатки «Алиготе» и протянул мне пачку «Мальборо». Щелкнул зажигалкой, выпустил витиеватое колечко ароматного дыма и пристально посмотрел мне в глаза.

— Кстати, дорогая… — В голосе капитана появились слишком хорошо знакомые мне мурлыкающие интонации, и я мгновенно насторожилась. — Не оставила ли ты и себе экземплярчик той халамайзеровской кассеты? Мы могли бы вместе прослушать ее как-нибудь вечерком, после службы… А может, сами исполнили бы что-нибудь покруче, а? По-моему, нам с тобой давно пора порепетировать дуэтом, Таня-джан…

Все: прощай мирная дружеская беседа! А я-то думаю — что это наш «Кобелян» сегодня так долго держится в рамках?.. Ну, вот и накликала!