Марина Серова: По секрету всему свету

— Ну что же… Может быть, и так. А что — она совсем одинокая, Варвара Петровна? Дети, внуки есть? Намылить надо шею этим козлам… пардон, соседям, как следует и тоже без свидетелей, чтобы впредь обходили старушку стороной. Что — некому?

— То-то и дело, что некому! Один только внук у Вари и есть, он отдельно живет. Но Андрюше она не говорит про эти дела: не хочет расстраивать. А то еще впутается в историю с этими алкашами чертовыми… Андрюша — славный мальчик, Танечка. Такие теперь редкость. Закончил институт, работает в одной фирме программистом — по компьютерам, одним словом. И платят, Варя говорила, прилично: даже ей помогает, вот какой молодец! Навещает бабушку часто, не то что другие лоботрясы… Знаешь, Танечка, дочка Варина единственная — мать Андрюши — умерла лет пять назад. Незадолго перед тем, как мы с Варюшей познакомились. Она тогда сама не своя была, да и теперь еще не оправилась полностью: горе-то какое! Андрей с матерью жил, с отцом они еще бог знает когда развелись. Хотел после маминой смерти бабушку к себе забрать, а Варвара не пошла: парню жениться не сегодня-завтра, зачем им там старуха, в самом деле? Но квартиру свою приватизированную, само собой, Андрею подписала. Очень она боялась, Танюша, что мальчик, оставшись один, без пригляду сорвется с тормозов, пойдет по плохой дорожке: свобода, сама понимаешь… Но ничего подобного! Умница парень — одно слово. И вот теперь, слава богу, собрался наконец жениться: услышал господь Варины молитвы! Пора: двадцать шесть ему уже, Танечка. «Ладно, говорит, бабуля, скоро тебя порадую: нашел себе невесту. А то ты меня уже достала — женись да женись…» Нет, отличный парень Андрей, дай бог ему счастья!

Мне с трудом удалось заткнуть этот словесный вулкан собственной репликой.

— Ну и зря бабуля ему все не расскажет, раз он такой отличный! Пусть тогда опять в милицию обращается: они этих придурков как следует пугнут. А я-то чем могу помочь, Альбина Михайловна?

Она молитвенно сложила руки.

— Танюша, пожалуйста, поговори с Варей! Очень тебя прошу. Мне кажется, она и мне не все рассказала. Может, они ей пригрозили, не знаю… Словом, я не могу этого объяснить, но почему-то мне за нее тревожно. Ты меня понимаешь?

Я обреченно кивнула, хотя на самом деле понимала только то, что имею дело с ярким проявлением старческого маразма. Только пока неясно — чьего именно.

— Я знаю, дорогая, что ты очень занятой человек, и у тебя хватает других забот, и, конечно, ты привыкла получать за свою работу хорошие деньги. Варя, конечно, не сможет тебе заплатить, а я — тем более… Но ведь я многого и не прошу, Танечка! Просто зайди к ней между делом, поговори — и все. Ну, пожалуйста, дорогая моя — ради нашей дружбы!

Я подняла руки: сдаюсь! Но ради чего именно я пошла на эту жертву — Альбине Михайловне говорить не стала. Пусть думает, что ради нашей дружбы…

— Хорошо, хорошо! Зайду. Будем считать, что это произойдет действительно «между делом», а потому гонорар я с вас требовать не стану. — Мне пришлось усмехнуться, иначе Альбина Михайловна вряд ли поняла бы мою шутку. — Так вы сказали, дом номер пятьдесят два? А квартира?

— Пятьдесят первая, Танечка. Спасибо тебе, дорогая! Так я скажу Варюше, что ты зайдешь?

— Скажите, скажите. Только сегодня не обещаю: мне сейчас выспаться надо, а вечером снова «в дозор»…

— О, конечно! Я понимаю, Танюша. Ты — гордость нашего дома, я всем это говорю. Частный сыщик — это… ого-го!

Не знаю, что она имела в виду под «ого-го», но при этом приняла показательную позу культуриста. Впрочем, я знаю доподлинно, что Альбина Михайловна — большая поклонница детективного жанра в литературе и кино, а значит, можно предположить, что и к живому представителю этого жанра относится вполне искренне.

— Благодарю. В наши дни редко встретишь подобное понимание со стороны ближнего. Только я вас умоляю, Альбина Михайловна, кстати, не в первый раз: не надо объявлять по всему Тарасову, что частный детектив Таня Иванова живет именно в этом доме! Я вовсе не стремлюсь к популярности. В нашем деле… что?

— Знаю, дорогая, знаю! Лучше замаскировался — дольше прожил. — Альбина Михайловна указательным пальцем с накрашенным ногтем замкнула свой рот. — Буду молчать как могила!

Я почти на руках вынесла из квартиры «минутную» гостью, задержавшуюся на добрых сорок, нарочито погрохотала замками — чтобы она не услышала из-за двери, как я тихо чертыхнулась. И через пять минут уже спала.