Александр Карасимеонов - Двойная игра

– А последний раз она не хотела участвовать в конкурсе?

Он задумался. Желание говорить у него, кажется, совсем пропало.

– Отказывалась…

– Почему?

– Не знаю. Устала… не знаю, от чего. Говорила, что устала.

Он повторил последние слова с какой-то злой усмешкой, словно Зорница нанесла ему тяжкую обиду, которую он до сих пор не мог ей простить, даже после ее смерти.

– Вы знакомы с Ангелом Борисовым?

– Да, – быстро ответил он.

Это меня удивило. Я ожидал, что если даже они знакомы с приятелем Зорницы, он станет это отрицать.

– С каких пор?

Билялов, видимо, не собирался скрывать свое отношение к поклоннику Зорницы.

– С каких пор? С тех пор, как он у нее появился.

– Она что, исповедовалась вам?

– Не понимаю.

– Вы были так дружны с Зорницей Стойновой, что она рассказывала вам о своих интимных отношениях?

– Нет! – ответил он резко. – Ничего она не рассказывала!.. Она была не из тех, кто рассказывает… Воспитали ее, видно, неправильно – вечно играла в благородство. У самой ни гроша не было, а изображала невесть что. На брюхе шелк, а в брюхе щелк! Артистка была большая…

– Откуда же вы тогда знали о Борисове?

Тут он начал отвечать быстро и точно, совершенно поборов свою рассеянность.

– Этот Ангел Борисов вечно торчал возле нашей парикмахерской. Поджидал ее. Один раз она увидела его в окно, вскочила с кресла, хотя я еще не кончил ее причесывать, пошла и привела его в салон. Познакомила со мной и другими мастерами.

– А позже вы когда-нибудь видели их вместе? В последнее время – этой осенью, например.

– Нет! – твердо ответил Билялов.

– Когда вы узнали, что Борисов покончил с собой?

– В Стара-Загоре. На конкурсе. Мне сказали, что Зорницу срочно зовут к телефону. Она, конечно, не могла встать с кресла – сотни людей сидят в зале, смотрят… Швейцар сказал, звонят по поводу чьей-то смерти, не подойти нельзя. Пришлось идти мне. Какой-то мужчина велел сообщить Зорнице, что Ангел Борисов повесился…

– Вы знаете, кто звонил?

– Она думала, что приятель Борисова…

– Фамилия Патронев вам ничего не говорит?

– Вроде он… Да, я слышал эту фамилию от нее.

– Что вы знаете об отношениях Зорницы и Ангела Борисова?

– Он ее очень ревновал.

– А в каких отношениях они были в последнее время?

– Не знаю… В последнее время у меня были дома неприятности – дочь заболела гепатитом. Я почти не видел Зорницу. Только те два дня, что мы ездили на конкурс…

– Во сколько вы выехали в Стара-Загору? Расскажите подробно о том дне, когда вы отправились на конкурс.

– Я отработал в утренней смене, и мы выехали после обеда, часов в пять.

– Во сколько приехали в Стара-Загору?

Вот он, главный вопрос! Я так и впился взглядом в лицо Билялова.

Он не поднял головы. Немного помедлил. Потом ответил:

– Ночью… часа в три.

Не поторопился ли я со своим вопросом? Я встал, якобы для того, чтобы налить себе воды из графина, а на самом деле – чтобы скрыть свою досаду.

Мгновенье он пристально смотрел на меня.

Я сел и спокойно заметил:

– Долго же вы добирались…

– Мы остановились в мотеле, не доезжая Пловдива. Ужинали там в ресторане, потом в Пловдиве немного погуляли. Вечер был очень теплый. Посмотрели программу в баре и в полпервого тронулись дальше.

– Может официант или кто другой это подтвердить?

– Мне нужно алиби, так я понимаю?

– Ничего не поделаешь, такое правило.

– В ресторане нас обслуживал официант – молодой человек, но плешивый. А в баре я никого не запомнил…

Итак, Красен Билялов подтвердил то, что я уже установил, а именно: они приехали в Стара-Загору поздно ночью. Тем самым он опроверг показания Зорницы – она ведь говорила совсем другое. Почему?.. Я отложил выяснение этого вопроса. К нему нужно подготовиться. Попрощавшись с Биляловым, я мысленно пригрозил ему новой встречей. А пока пусть думает, что у него есть алиби.

Зорница утверждала, что они приехали в Стара-Загору вечером. Что она рано легла спать – отдохнуть перед конкурсом. Это, конечно, более правдоподобно, чем ночные прогулки и хождение по барам, о чем рассказывал Билялов.

У меня есть ее устные показания (которые могу подтвердить один только я), но они потеряли силу, поскольку Зорницы больше нет. Несомненно, однако, что и этот ее рассказ был выдумкой, в которую она настолько поверила, что выложила ее со своей обычной непосредственностью. Тогда у меня не было оснований сомневаться в истинности ее рассказа, но позднее, заметив ее способность преображать действительность, подавать ее в выгодном свете, я отправился в Стара-Загору, чтобы окончательно убедиться в ее способности к устному творчеству. (И, как известно, убедился).