Наталья Никольская - Пари

– Короче, Леш, щас кофе попьем и разбежимся, у меня дел куча.

– Ну, ладно, давай перейдем к делам, – сказал Мещеряков после пятнадцатиминутного разговора «по душам».

Махаил Анатольевич с дружеской бесцеремонностью пытался вмешиваться в личную жизнь Вершининой. Все-то он старался найти ей жениха, сосватать то одного, то другого «положительного мужчину» из огромного числа своих знакомых, за которым она была бы как за каменной стеной.

В общем, он считал себя обязанным устроить ее счастье. Вершинина с насмешливой снисходительностью – в глубине души, и с благодарностью – на устах принимала его советы и рекомендации, вспоминая про этом известный афоризм Франсуа де Ларошфуко: «Люди ничто не раздают так охотно, как советы».

Когда-то Вершинина с Мещеряковым служили в одном управлении, только на разных этажах и в разных отделах: Михаил Анатольевич в оперативном, а Валентина Андреевна в информационно-аналитическом.

Мещеряков уволился на два года раньше Вершининой и организовал фирму «Кайзер», занимающуюся изготовлением и установкой стальных дверей. Со временем, фирма стала заниматься установкой и обслуживанием сигнализаций в квартирах, офисах, на складах, в банках.

Появилась необходимость в создании собственной службы безопасности, и Мещеряков вспомнил о Вершининой, которая к тому времени осталась без работы. В общем, все к лучшему в этом лучшем из миров.

– Расследование движется потихоньку, – Вершинина раскрыла папку, лежащую у нее на коленях, – что тебя конкретно интересует?

– Ты мне скажи, – Мещеряков закурил уже третью сигарету и потер тыльной стороной ладони студенистые складки своего двойного подбородка, – Трифонов действительно невиновен, как говорит его брат?

– Похоже, что так, кто-то его подставил.

– Как же это получилось? – Мещеряков вперил в Вершинину проницательный взгляд.

Его водянисто-бесцветные глаза были на удивление прозрачными, этакие два рентгеновских аппарата. Казалось, что он видит собеседника насквозь или визуально препарирует его.

Но когда он говорил с Валентиной Андреевной, холодное стекло его глаз плавилось, растекаясь в благожелательной хитреце.

– Есть несколько версий случившегося, еще больше всяких неувязок и накладок. Тебе уже известно, что в квартире Трифонова нашли несколько золотых монет, принадлежавших Федорову. Тот, кто подставил Трифонова, хотел, чтобы все выглядело, как ограбление. Милиция приняла эту версию, им так проще – не будет висяка – нераскрытого убийства.

– А чем тебе эта версия не нравится? – Мещеряков запустил пятерню в свои сальные, цвета прелой соломы волосы, проведя рукой ото лба до затылка.

– Ну посуди сам, Трифонова хватают в квартире Федорова через пять минут после того, как сработала сигнализация. За эти пять минут он должен был убить Федорова, выкрасть у него монеты, спрятать их у себя, а после зачем-то опять вернуться в его квартиру. Даже если предположить, что Трифонов не знал о сигнализации, что в принципе возможно, то совершенно не понятно, зачем ему нужно было снова возвращаться на место убийства?

– Может, хотел еще чем-то поживиться? – предположил Мещеряков.

– Он бы мог сунуть монеты в карман и сразу взять еще что-то, – парировала Вершинина.

– А если он что-то забыл в квартире Федорова? Или сначала растерялся и вернулся домой, а потом расхрабрился и решил что-нибудь еще прихватить? – не унимался Михаил Анатольевич.

– Ты сам-то в это веришь, Миша? – усмехнулась Вершинина.

– Но эта версия имеет право на существование? – сказал Мещеряков, теребя свою дряблую щеку и лукаво глядя на Валандру.

– Эта версия имела бы право на существование, если бы не одно «но». Дело в том, что Петру Петровичу Трифонову не нужно было грабить Федорова, ему вообще никого не нужно было грабить, а тем более убивать. Его брат обеспечивал его всем необходимым и даже более того. Так что, мотив ограбления исключается.

– Ну а другие мотивы? Женщины, ревность, обида, зависть?

– Все эти мотивы исключаются. Я их просто отбросила.

– Почему же?

– Потому, что у него нашли монеты. Если бы не они, то один из приведенных тобой мотивов, может быть, и имел бы право на существование, и, скорее всего он и заставил настоящего убийцу пойти на преступление.

– Ой, Валентина, избавь меня от этой софистики, – Мещеряков переменил позу, кожаное кресло скрипнуло под его грузным телом.