Александр Трапезников - Оборотень

Его комиссовали после осколочного ранения в голову, в чине полковника.

Острое чувство голода заставило Терояна остановиться при выезде на Ярославское шоссе, возле одинокого двухэтажного дома, к которому прилепились гаражи и сараи. На большом фанерном щите аршинными буквами было написано: «ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. ХАРЧЕВНЯ. „ТРИ ПОРОСЕНКА И ОДНА СВИНЬЯ“». Перед входом были установлены три столика под разноцветными зонтиками, дымился мангал, звучала из магнитофона музыка. Какая-то ранняя компания уже расположилась за одним из столов, собрав все стулья. Там было пятеро молодых парней, в одинакового покроя черных кожаных куртках, и девушка — в невообразимо-изысканном вечернем платье — что было самое удивительное, словно она по ошибке забрела сюда прямо с демонстрации мод от Кардена. Наверное, это платье стоило целое состояние, но никаких дорогих украшений на девушке не было. Как редкие, невиданных размеров жуки, возле забора отдыхали мотоциклы. Компания пила вино, дурачилась и веселилась вовсю, обхаживая свою единственную даму. Тероян лишь скользнул по ним взглядом и пошел к дальнему столику, а они даже и не обратили на него внимания, занятые своим делом.

Из окна высунулось усатое, багровое лицо хозяина и тотчас же скрылось. Секунду спустя он уже вышел из дома, в белом фартуке, неся в левой руке плетеный стул, а в правой — огромный тесак, которым что-то рубил на кухне. Кивнув Терояну как старому знакомому, хозяин вопросительно взглянул на него.

— Стакан молока и яичницу с помидорами и сыром, — произнес Тероян.

— А сверху присыпать лучком? И черного хлеба, — угадал хозяин. Один глаз его слегка косил, а второй слезился от ячменя. И вообще вид был пиратский. — Эти вам не помешают, — добавил он, повернув голову в сторону молодой компании. — Они сюда часто наезжают. Повеселятся и уедут.

— А мне все равно, — отозвался Тероян, усаживаясь на стул.

Ему ни с кем не хотелось пускаться в разговоры. Но словоохотливый хозяин надеялся поговорить с новым посетителем, и он продолжал стоять возле Тима, переминаясь с ноги на ногу.

— Славная сегодня погода будет, — сказал «пират». — Вам не кажется? и так как Тероян не ответил, он продолжил: — А почему вы не спросите меня отчего харчевня называется «Три поросенка и одна свинья»? Все спрашивают.

— Мне не интересно.

— Потому что три порося — это мои сыновья. А угадайте теперь, кто свинья?

— Их мать, — ответил Тероян, полуприкрыв веки.

— Точно! — обрадованно воскликнул хозяин и даже хлопнул себя по ляжкам. — Точно. А все думают, что это — я! Пойду готовить яичницу, — и он наконец-то ушел.

Прищурившись, Тероян невольно рассматривал молодежь и прислушивался к их болтовне. Как он и предположил сразу — девушка оказалась в их компании случайно, слишком уж она отличалась от всех: и изысканным туалетом, и манерами, и даже настроением. Она не была весела, скорее наоборот, печальна, как-то растерянна, а может быть, и напугана чем-то. Она пыталась улыбнуться, но улыбка не выходила, и плечи ее под прозрачной голубой тканью вздрагивали. Ее прическа, светлые волосы были немного растрепаны, а под пронзительно-синими глазами отчетливо обозначены круги, словно она провела бессонную ночь. Парни завели вокруг девушки какую-то языческую пляску-хоровод, и Тероян, отвернувшись, недовольно поморщился.

Вернулся хозяин-«пират» с дымящейся сковородой и маленьким кувшинчиком молока.

— Может быть, вы теперь спросите меня, где же мое поросячье семейство? — сказал он, как будто все это время продолжал мысленно разговаривать с новым посетителем.

— Нет, не спрошу, — ответил Тероян, принимаясь за яичницу.

— Так знайте, — не слыша его продолжил хозяин. — Они спят по тридцать два часа в сутки и тридцать восемь часов жрут. А мне приходится со всем этим управляться одному! — и он развел в стороны руки. — И после всего меня еще и упрекают…

— Извините, — перебил его Тероян и поднялся со стула. Он направился к столику, где компания парней с веселыми криками тянула к девушке стаканы. Свой стакан, наполненный до краев, она держала в руке так, словно не знала — куда его поставить.

— По-моему, дама не хочет пить, — произнес он, нажав перед тем на кнопку магнитофона. Музыка оборвалась, но аккорды еще плыли и кувыркались в воздухе. Впрочем, тишины не наступило. Парни заговорили все разом, обращаясь и к нему, и друг к другу:

— Кто это?

— Откуда я знаю!

— Чего ему надо?

— Пошел отсюда!