Андрей Константинов - Дело о марсианской тигрице

— И ты можешь доказать, что это твой эксклюзив? — спокойно спросила воровка. Ее спокойствие ошеломляло.

— Еще бы! — победно ответила Светлана. — Минутку.

Она вышла из номера. Мы — оставшиеся — испытывали неловкость… Через минуту вернулась Светлана, в руке она несла лист бумаги. На вид очень солидный, свернутый в трубку.

— Вот! Извольте! Прочитайте, пожалуйста, вслух, Евгений Кириллыч.

Танненбаум взял лист в руки, развернул, прочитал вслух:

— Ателье авторской модели Эмилия Козлевича… настоящим подтверждаю, что платье «Каролина-изумруд» выполнено мною… по собственным эскизам… в единственном экземпляре… для Светланы Петрученко… дата. Подпись. Печать.

— Вот тварь! — сказала Татьяна.

— Сама ты тварь! — быстро отозвалась Светлана.

— Не кипятись, девочка. Я не про тебя, а про Козлевича.

— Не смейте. Не смейте так про Эмилия Вольфовича. Он — художник, — звенящим голосом сказала Светлана. — Он — гений!

— Тварь он, деточка, а не художник.

У меня ведь тоже есть такая же бумажка:

«в единственном экземпляре».

— И вы можете ее нам показать? — спросил Танненбаум.

— Сейчас не могу. Я ее дома оставила.

— Конечно, — сказала саркастически Светлана, — дома. На рояле, где бумажник Бендера.

— Дома, — спокойно подтвердила Татьяна. — Но даже без всяких бумажек с подписью и печатью легко убедиться, что это мое платье.

«Нет, — подумал я, — голова у тетки все-таки пришита как надо, соображает».

— Как это понимать? — спросил Танненбаум.

— Буквально, Женечка, — вздохнула Татьяна. — Пусть Светик примерит мое платьишко-то. Можно прямо поверх свитера.

Все посмотрели на Светлану — на Татьяну — на платье. И все стало ясно. Нелепость ситуации стала очевидной. Танненбаум кашлянул. Валентина сказала: «Ой! Как же так?!» А Светлана опрометью выскочила из номера. Сквозь открытую дверь я увидел, как она извлекла из своего шкафа… «Каролину-изумруд», выполненную «в единственном экземпляре». Танненбаум густо покраснел.

Татьяна Марковна закурила и сказала Светлане то ли насмешливо, то ли участливо:

— Если у тебя, Светик, лифчик пропадет — приходи ко мне, дам взаймы. Подложим ватки — будет в самый раз.

Я пошел по коридору в сторону лестницы. Остановился, прикуривая. Ко мне подошел Евгений Кириллович.

— Андрей Викторович, — сказал Танненбаум.

— Талант ваш Козлевич, господин Танненбаум, гений! А главное — патриот. Никуда не уезжает, работает для своих… вот повезло-то.

— Да, неувязочка.

— Я вам, Евгений Кириллыч, скажу по секрету: я сам собирался в Екатеринбурге посетить Эмилия Вольфовича Козлевича.

— Зачем? — удивленно спросил Танненбаум.

— Пуговицу мне пришить нужно. У меня — видите? — всего одна. Но теперь не пойду к Козлевичу.

— Не пойдете?

— Не пойду. Где же он найдет мне две одинаковые пуговицы, раз у него все «в единственном экземпляре»? Нет, не пойду к Козлевичу.

Из — за истории с «эксклюзивными» платьями я опоздал на завтрак. «Ну и хрен с ним!» — подумал я. И решительно направился к домику Лукошкиной. Надо было разобраться, что за чертовщина у нас с ней такая получается.

Аню я встретил уже в дверях.

— Почему ты не пришел? — огорошила она меня вопросом.

— Куда? — не понял я.

— На свидание. С цветами.

— Да где я здесь цветы возьму? — в очередной раз возмутился я. Потом понял, что какой-то дурацкий разговор у нас с Лукошкиной получается. — Да при чем здесь цветы! Я тебя ждал, как договорились, а ты меня за нос водишь.

— И я ждала.

— Где? — я постарался вложить в вопрос максимальное ехидство.

— В бане, то есть — в сауне.

— Когда?

— В одиннадцать тридцать, как договорились. Погрелась полчаса в гордом одиночестве и ушла.

— Не может быть, — запротестовал я. — Я был там и в половине двенадцатого, и в половине первого. И даже в семь утра. — Я умолчал, что в это время я находился в сауне в бессознательном, то есть сонном, состоянии. Да и какое это имело значение!

— Хорошо, — сказала Аня. — Давай сверим часы. Может, у тебя какие-нибудь проблемы с определением времени. С гениями это бывает.

По поводу особенностей гениев я с ней спорить не стал, но руку с часами протянул.

— Все понятно, — весело сказала Лукошкина. — Ты опять ошибся. Ты пришел на свидание в 11.30 по местному времени, а я там была в 11.30 по московскому.

Я не стал ничего говорить нашему высококвалифицированному юристу. Просто повернулся и пошел.

Настроение было похабное. Тем более что очередная — третья по счету — кража, несмотря на прогнозы, произошла. У Виктории украли сумочку. Там были деньги, документы, косметичка. Украли прямо из шале, в тот момент, когда Виктория была у себя. Не слышала ничего только потому, что принимала душ.