Олег Кузнецов - Дальний поиск

Захар Щапов, соблюдая скорей формально, чем из страха, некоторые меры предосторожности, миновал глыбящиеся во тьме избы и, довольный, был уже готов нырнуть, как рыба в воду, в надёжную чащу, как вдруг непонятный трескучий звук, возникший за углом крайнего строения, заставил его застыть на месте. Несколько мгновений, сжавшийся, готовый ко всему, он смотрел туда, где затрещало, и силился понять причину незнакомого звука, резкостью, впрочем, напоминавшего выстрел. Затем ему, не склонному по характеру к растерянности, пришлось-таки испытать это чувство. Он заметил, что снег вокруг начал излучать красный свет, который прямо на глазах нестерпимо ярчал, растекался вширь, обнажая причудливые и нелепые очертания окружающего. И сам себя, свою одежду, свои ноги и невероятно красные руки (он ещё не успел надеть рукавицы) увидел Захар Щапов и испытал в придачу к растерянности суеверный ужас. Он поднял голову: горевшая в небе красная ракета объяснила ему всю эту чертовщину и то, что он одурачен: из-за амбара, пряча в карман ракетницу, вышел Белов.

— Красиво провожаешь, — пробормотал Щапов; в его голосе появилась вызванная испугом сиплость.

— Почему провожаю? Встречаю. Так будет точней.

— Э-э! Близко не подходи! — обретая твёрдость, сказал Щапов. — Убить не убью, а как бы «пером» не пощекотать твою нежную кожу. — В руке у него блеснуло красным бликом лезвие ножа.

Белов, вроде бы подчинясь, остановился в двух-трёх шагах. Стало опять темно.

— Так что, разойдёмся, будто и не видались. Делить нам нечего. Худого я тебе не делал, а мог бы: в тайге ты не один раз у меня на мушке сидел.

— Вот как? — подивился Белов. — Жалеете меня. Спасибо.

— Сказано, делить нечего.

— А вот это явная неправда. Самострел забыли? Оленуху забыли?

— Ну, то ненароком.

— А карабин? Где он, кстати? Он на мне числится.

— За оленуху готов уплатить хоть сейчас. И карабин отдам. Пустяшные счёты.

— Может, и пустяшные. Но есть, кажется, за вами и кое-что посерьёзней.

— На что намекаешь? Что из заключения утёк? То тебя не касается, и не лезь. И вообче весь этот разговор лишний. Пойду, пожалуй. Но токо ты не вздумай ракетой мне в спину палить. Одёжу попортишь.

Щапов сделал вид, что собирается тронуться в путь. Он уже начал подозревать, что тут всё-таки ловушка нешуточная, и это подозрение оправдалось: со стороны Тернова послышались гулкие шаги бегущего человека. То молодой объездчик Никита Хлопотин спешил на помощь своему директору.

— Постойте, Щапов,-с досадой сказал Белов.-Ну что вы на самом-то деле! Я ведь ещё не все вам сказал.

— Говори быстрей.

— У меня предложение. Пойдёмте сейчас ко мне в канцелярию и составим протокол о вашей добровольной сдаче. Это, конечно, не освободит вас от ответственности, но участь ваша будет облегчена. Вы это сами знаете.

Георгий Андреевич говорил просто, ласково и одновременно попытался взять Щапова под руку. Тот, мгновенно налившись злобой, кинул руку с ножом вперёд.

— Получай, чего выпрашивал… — с хрипом выдохнул он, но, странно, его рука, вместо того, чтобы поразить живот Белова, изменила прямое движение на круговое и оказалась позади его же собственной спины. В следующий миг он и сам, повернувшись волчком, клюнул лицом в снег. — Больно! — крикнул он.

— Да, будет немножко больно, потерпите, — наваливаясь на него сверху, тоном доктора сказал Белов. — Никита! — крикнул он подбегавшему парню. — Верёвка у меня в кармане, достань. Так! Теперь нож подними. Обрез у него под полушубком.

Через минуту руки Щапова были скручены за спиной. Он яростно мотал головой — отплёвывал снег. Никита и Георгий Андреевич, отдуваясь, отошли немного в сторону.

— Как это вы его! Один! А я-то бегу, ну, думаю, не поспею! Вон какой боров! А вы! Как его! Приём самбо называется, я знаю! Меня научите, Георгий Андреевич!

— С твоей силушкой, да ещё приёмы. Народу перекалечишь! Ивана Алексеевича ещё не слышно?

— Кажись, едет.

Мернов действительно, стоя в санях, с гиканьем нахлёстывал Василь Васильича, который, ошеломлённый таким непривычным обращением, готов был, казалось, порвать постромки и лететь по воздуху. Через несколько минут подвода, лишь чудом не опрокинувшись на каком-то ухабе, подъехала к окраине Тернова. Бросив вожжи, Мернов спрыгнул с саней.

— Ну что, Щапов, на хитрую гайку нашёлся-таки болт с резьбой?

— Стало быть, так. Перехитрили, — спокойно, ничуть не обескураженный, отозвался тот, с трудом поворачиваясь и садясь на снегу. — Развязали бы, не убегу теперь, слово даю.