Олег Кузнецов - Дальний поиск

— Здесь или там… — вздохнул старик. — Отпусти! Дуралея своего женить мечтаю. Один я у него — отец с войны не вернулся. А коли с тобой пойду… Токо и гляди, как бы на долгий срок не угодить, ты вон какой отчаянный. Оно, значит, и выйдет мне в тюрьме помирать… Отпусти!

Щапов тоже сел; брезгливо, но и с оттенком жалости долго смотрел на старика, потом сказал:

— Отгулял ты, видать, своё, Хлопотин. А ведь какой был ухарь! Отпустить, говоришь? Иди. Мне ты не нужон. Немного от тебя веселья. А куда пойдёшь-то?

— Назад пойду. Пушнину схороню и сдамся участковому.

— Почто тебе её хоронить? Почто мучиться? Так иди, налегке, — и Щапов положил руку на упругую котомку старика.

— Так вить…

— Иди, иди, старче.

За ночь потеплело, но утро выдалось пасмурное. Туманная мгла лежала прямо на плечax распадка, и не было видно ни одной дальней сопки. К десяти часам вязкий сумрак все ещё подступал к заимке, а дальше, в ту и другую сторону долины, лежал сплошной сине-фиолетовой массой, в которой с трудом, сами на себя не похожие, различались деревья и бугрящиеся под снегом камни.

Ночевавшая в избушке компания позавтракала при свете коптилки почти молча. У всех было плохое настроение, да и аппетит тоже, за исключением, впрочем,Никиты, — тот уминал хлеб, строганину и кашу, выпил затем целых четыре кружки чаю. Старик Хлопотин, пригорюнясь, смотрел на племянника и в конце концов не выдержал, высказался плаксиво:

— Дуралеюшка Аникитушка, и как же тебе с твоим прожорством в тюрьме-то тяжко достанется!,.

— Это ты к чему там расхныкался? — сердито сказал, очнувшись от глубокой задумчивости, участковый. — И почто ты все дураковатишь парня? Парень он как парень. А ест — растёт, значит. И в тюрьме ему делать нечего. Георгий Андреевич вчера сказал — к себе его возьмёт.

— Не повезёшь, стало быть, нас в Рудный на обчее посрамление? — обрадованно залебезил старик.

— Не до вас. Но в понедельник чтобы сами явились в милицию, в третий кабинет. Перевоспитывать вас будем. Ох и что же это директор-то наш? И куда запропастился?

В избушке не хватало одного Георгия Андреевича. Ещё затемно, когда все спали, он, оставив записку: «Буду часа через два», встал на лыжи и куда-то отправился. Куда? Мернов ударом ноги отворил дверь и, проследив направление лыжни Белова, уходившей через ручей и затем, кажется, вверх, к тому месту, откуда они накануне спустились, предположил не без раздражения:

— Неужто на тигрюшкины следы опять пошёл любоваться? Нашёл тоже время!

— А ты, Иван Алексеич, не майся, — сказала Агния. — Написано тебе на бумаге: через два часа.

— Не через два часа, а часа через два — это большая разница. Дались же ему эти следы!

— Георгий Андреевич знает, что делает. Задание у него от самих академиков.

— Академиков! Шибко понятливая стала! Карабин-то проворонила, раззява! И горя тебе мало! А знаешь, что за потерю боевого оружия бывает? Директора снимут, вот что.

— Дык… — От ужасной угрозы Агния потеряла дар речи и, видя, что Мернов собирается добавить ещё что-то язвительное, в испуге захлопнула дверь.

— Втюрилась, видать, в Андреича, а ему и замечать некогда, — усмехнулся участковый и принялся нетерпеливо вышагивать перед избушкой.

За этим занятием он провёл, по-видимому, немало времени. Проторённая им тропинка сделалась твёрдой, утоптанной, и день успел посветлеть и разгуляться, когда вдали наконец показался Георгий Андреевич с длинной палком-посохом (по-местному — кабаргонзой) в руках. Подойдя, сказал устало:

— Извини, задержался…

— Не в том беда. Без оружия ходишь, а тут… Зато небось разгадал про тигрицу всё, что хотел? Чем она там занимается?

— Ранена в мякоть левой задней ноги. Зализывает сейчас рану, лечится, как умеет, а если не вылечится, станет голодать и… Мать она, где-то у неё тигрёнок, уже довольно большой, но бестолковый. Так что ситуацию и сам можешь понять.

— Неужто ты все это по одному следу узнал? — изумился Мернов.

— Да, след, первые пять километров… Ещё этак бы тысячу километров, и у меня будет объективная картина биологии тигра.

— Размахнулся! Тыщу вёрст натропить! А не боишься: ты за тигрюшкой, а она тебя — ам! Тыщу вёрст!

— Натропить, описать, систематизировать, сделать соответствующие выводы… Например, как регулировать охоту в нашем крае. Что нужно: полный запрет или ограничения? Или вот проблема: сколько тигров тайга без ущерба для себя прокормит? Тыща вёрст… Это только для первого случая.