Анатолий Семенов - Преступление не будет раскрыто

— И аптека все это принимает? — удивилась Марина.

— Только давай! Хоть возами вези. Я-то больше другой интерес имею. Это у меня вроде как марки. Кому приятно марки собирать, а мне — цветы, травки. Отдыхаю и пользу делаю.

Под навес вошла старуха.

— Пойдём, голубка, помоги мне стряпать, — сказала она. — Завела оладьи, а тут и уха и жарево. Одна не управлюсь.

— Боже мой! — сказала Марина. — С удовольствием помогу.

— Я подожду здесь, — сказал Олег со счастливой улыбкой влюблённого. — Пока посоветуюсь с дядей Нифоном, чем дурь из головы вышибить.

Марина улыбнулась, немножко покраснела и шмыгнула из-под навеса.

Олег сел на охапку сена, прислонившись спиной к стенке, и уставился на колесо телеги, по которому ползал жук-дровосек. Это был внушительный экземпляр, величиной с мизинец. Загнув назад длинные усы, жук искал что-то на железном ободе и деревянных спицах. Подобных жуков Олег видел множество раз и прежде и любил наблюдать за ними с детства, но сегодня он был влюблён, был счастлив, и готов был расцеловать этого дровосека.

Нифон ушёл в избу. Олег вообразил, как бабка Анисья, согнувшись над плитой, печёт оладьи, а Марина стоя возле стола, чистит и крошит картофель для ухи. Невольно опять и опять рисовалось в воображении её лицо с родинкой на щеке и то, как она сидела бы в переднем углу за столом в деревенской избе, а вокруг — многочисленная родня.

Вышел Нифон с верёвочным путом и боталом в руках. Надел ботало на шею кобылы, спутал ей передние ноги, расседлал, снял узду и отпустил на волю. Лошадь короткими шажками перешла дорогу и начала пастись возле бурьяна, помахивая хвостом. Жеребёнок, часто мотая головой вверх-вниз, ходил возле неё.

— Договорилась с бабусей о ночлеге, — сказала Марина, подходя. — В доме есть свободная койка — я буду там, а ты на сеновале, где спит её внук.

— Вдруг он приедет.

— На этот случай мы позаботились. Положили ещё одну подушку и одеяло. В самом углу на сеновале лежит шуба. Постелешь её на солому.

— Я гляжу, ты тут неплохо освоилась, — улыбнулся Олег.

— Бабуся спросила, кто мы такие и откуда, — сказала Марина, не обращая внимания на его шутку.

— Что ты ответила?

— Я не могу рассказывать про то, что случилось.

Лучше любая пытка, чем вспоминать все это. Пришлось врать. Она ко мне всей душой, а я ей вру. Стыдно даже. Сказала, что вместе работаем в экспедиции, ездили в Бадай встречать студентов, а они не приехали. О себе сказала, кто есть на самом деле, а ты подсобный рабочий, завербовался на лето из села Зорино.

— А как объяснить палатку и спальный мешок? — спросил Олег. — Почему идём пешком и должны плыть в разные стороны?

— Об этом она не спрашивала, а если спросит, скажем, что шли специально по берегу Ангары, обследовали обнажения, нет ли где доисторических пещер со стоянками древних людей, а вещи, естественно, брали с собой на всякий случай, если застигнет в пути ночь. Теперь ты должен плыть обратно в Бадай, ждать студентов.

— Как все просто и убедительно, — сказал Олег. — Где так научилась выкручиваться?

Стол был накрыт в ограде под кустом бузины и заставлен оладьями, жареной рыбой, картофелем и свежепросольными огурцами. Посередине стоял медный самовар с фарфоровым чайником на трубе. Старуха черпала из большой кастрюли уху и разливала в тарелки.

— Вот это наготовили! — сказал Олег, останавливаясь перед столом.

— Наготовили, так наготовили. Как на Маланьину свадьбу, — ответил старик, распечатывая бутылку красного.

Последние сутки Олег жил впроголодь, и сейчас, после рюмки вина, уплетал все подряд за обе щеки. Скользкие маринованные опята с пряным кисловатым привкусом возбуждали волчий аппетит, и выделенную ему порцию он готов был проглотить вместе с тарелкой. Очень вкусной показалась уха из ершей, ельцов и окуней, заправленная зелёным луком и укропом. Марине же больше всего понравился жареный таймень. Она ела его впервые. Потом долго пили чай с оладьями и ароматным клубничным вареньем. Старик рассказывал, каких тайменей приходилось ему лавливать. По его словам самый крупный, весом в тридцать два килограмма, был пойман с Ромкой три года назад, перед тем, как внуку идти в армию.

— Ромка не даст соврать, — убеждал старик. — Вместе ездили сдавать в чайную.

— Где-то запропастился, окаянный, — ворчала бабка Анисья. — Хоть бы не обещал Нифону-то. Самустил мужика почём зря. Слышал? — обратилась она к старику. — Нифон-то переезжать собрался.