Татьяна Степанова - В моей руке - гибель

Она чувствовала: пора взять тайм-аут. Устроить себе краткую передышку. Все эти лихорадочные поездки в Раздольск, эти странные приключения, беседы и впечатления пора на время прекратить. Надо сесть и спокойненько все переварить. Что? А вот это самое. И, возможно, поразмыслить над самым основным: что же все-таки в этом деле «не так»?

Вторник, 29 мая, запомнился Кате по многим причинам.

Видимо, жажда покоя и тишины была чисто инстинктивной, потому что в этот день, точнее, в ночь на среду события приняли такой оборот, которого никто не ожидал. Этот день, рабочий, обыкновенный, Катя провела в пресс-центре, занимаясь своей рутинной работой: просматривала сводки происшествий, созванивалась с редакциями газет, делала наброски будущих статей, консультировалась в службах, добывала комментарии к уже написанному. И вот день — в меру солнечный, в меру пасмурный, в меру ветреный, в меру влажный, как это бывает в конце весны после смены погоды, сменил вечер. В шесть Катя закончила свои труды, вышла из здания ГУВД и медленно зашагала по Тверской.

Домой на Фрунзенскую возвращаться не хотелось: что ее там ждет? Пустая квартира. Вадькин бодрый голос на автоответчике: соизволил-таки драгоценный В. А, объявиться из своего «Сен-Готарда». Катя чувствовала себя совершенно одинокой. Все заняты, никому до нее нет дела — и друзьям, и приятельницам. Даже Мещерский стал куда-то исчезать по вечерам. Что ж, не вечно же он будет пришпилен к ее юбке. У него своя жизнь. Друг семьи — это ведь не рабство, не ярмо, а просто такое печальное хобби…

Колосов угнездился в своем Раздольске. Как же — ответственный от руководства, возглавляет оперативно-следственный штаб по раскрытию убийств! Пусть себе возглавляет.

Мужчин хлебом не корми — дай только поруководить. Конечно, спору нет Никита вымотан до предела. К коньяку вон даже потянуло. Катя вздохнула: жалей его, жалей. А чего, собственно? У него не клеится дело. Не раскрывается быстро и сразу. И он уже психует.

Она остановилась перед витринами «Кристобаль». Смотрела не столько на манекены, сколько на свое отражение.

А вон и бутик дома Живанши. Странно, что ноги сами привели ее сюда. Помнится, Лиза о платье говорила, из-за которого у нее начались ссоры с этим… этим… Лицо Степана Базарова, словно мираж, соткалось из смога, окутывающего вечернюю Тверскую, из огней казино, из гула нескончаемого потока машин, автомобильных гудков, разговоров прохожих, смеха и криков подростков, лавирующих в толпе на новеньких роликах… «Я же не хочу о нем думать! Не желаю!»

Но… та, полузабытая уже в суете будней крошечная заноза снова ужалила сердце. Словно вот гвоздь на эмблеме, что ОН прикалывал на грудь своих учеников… Катя смотрела на манекены в витрине, манекены смотрели на нее и словно спрашивали: что с тобой? Чего тебе не хватает в этой жизни?

Зачем тебе тот, кому ты совершенно не нужна? Зачем думать о нем? Зачем думать о нем вот так? Но кто же властен в своих мыслях? Никто. От недруга можно скрыться, от войн, катастроф и неурядиц — убежать, уехать, а от дури своей куда скроешься? Она коснулась витрины рукой, стекло было холодным, как лед. В феврале он привозил сюда Лизу, они смотрели вот на это самое сияющее колье, на эти браслеты, бижутерию. Он собирался купить ей дорогое платье к свадьбе и… Лизу ошарашил его выбор. И она не придумала ничего лучше, как нажаловаться будущему свекру! Разве ябед можно одевать как принцесс? Разве они достойны такого внимания?

Катя открыла зеркальную дверь и зашла в бутик. Разглядывала стенды, витрины, вешалки. Дорого, красиво, вычурно, модно, изысканно. Ничего пугающего, эпатирующего.

Может быть, коллекцию уже успели сменить? Лиза, помнится, что-то о дохлой саранче, прикрепленной к тканям, упоминала… Одно из вечерних платьев украшали разноцветные яркие кусочки кожи, меха. Что ж, стильно. И даже эти волосы тут уместны, на воротнике, манжетах и…

Шерсть… «Что? Что вы говорите? Нет, нет, благодарю вас…» Она отрицательно покачала головой — этот менеджер в красной водолазке уже минут пять как торчит рядом, спрашивает: не желает ли она примерить это платье. Нет, нет…

И даже на цену не стоит смотреть… Шерсть… Шерсть на платье коллекции Александера Мак-Куина. Шерсть на трупе наемного убийцы, шерсть (или что там?) во рту сотрудника спецподразделения МВД. Вырванные клоки шерсти… вырванные во время борьбы, драки? Но ведь никакой борьбы вроде и не было. Эксперты в один голос твердят: нападение в обоих случаях было совершенно внезапно. Или все-таки они боролись, сражались, бились за свою жизнь как… «Пуля легче лихорадки…» «Сбросив доспехи, как боги неистовые бились, сильные как медведи…» С кем? Кто с кем бился там? Кто нападал, кто защищался? Кого увидел Грант во дворе той старой дачи в Половцеве? Кто встретил Яковенко на лесной дороге у поваленной березы?