Наталья Андреева - Я садовником родился

– Почему?

– Как же? Деньги хорошие дали. Первую премию. Несколько тысяч долларов.

– Так много? – удивился Алексей.

– Что ты удивляешься? Конкурс-то международный! А он инвалид. Может, ему на операцию денег надо? Как поступить? Пойти и все рассказать? Отдать деньги?

– И почему ты не пошел?

– Он гордый. Не взял бы. Да и мне стыдно. У меня с этого карьера началась. Все говорят: «А, Лейкин! Тот, который первую премию получил на международном конкурсе!» Хоть что-то за мной есть. Картину покажешь? – настойчиво сказал Лейкин.

– Приходи, смотри. А где живет твой приятель?

– Представляешь? В двух шагах от тебя!

Теперь уже Алексей никуда не спешил. Все закончилось. Солнышко светит. Хорошо. Весна. Замечательно. Нет, не будет он сегодня Барышеву звонить. Не надо портить такой хороший день. Завтра. Это будет завтра.

Серега позвонил сам. На следующий день и прямо с утра. Голос у него был расстроенный:

– Слушай, Лешка, Воробьев никак не колется. Не бить же мне его, а? Две ночи в «обезьяннике» просидел, а все равно не колется! Ну, никак! Что делать?

– Я сейчас приду. Не нервничай: все уже свершилось.

Он повесил трубку и посмотрел на стену, где висела картина. «Нежность». Ну что за штука жизнь, а? И где, спрашивается, справедливость?

… В кабинете у Барышева сидел Воробьев. Он часто и беспомощно моргал. Алексей приблизился к нему вплотную, положил руку на плечо, тот прищурился и заволновался. Заговорил торопливо:

– Как же так? А? Как же так? Ведь я никого не убивал! Отпустите меня. Вы хороший человек. Отпустите.

– Ага. Отпустим, – зловеще сказал Барышев. – Как же!

– Вы свободны, Петр Александрович, – заявил Алексей и посмотрел на Серегу: – А извинения вам принесут официальные лица. И я.

– То есть как? – Серега даже привстал. – Какие извинения?

– Больше его задерживать ты не имеешь права. Срок вышел.

– Но он же маньяк! – заволновался Барышев.

– Кто тебе сказал?

– Ты!

– Я ошибся.

– Ну, знаешь… Твои шуточки… Как они меня достали!

– Я знаю, кто убил. И у меня есть доказательства. На этот раз никакой ошибки, – заверил Алексей.

– Вы хороший человек! Замечательный человек! – вскочил Воробьев. – Ведь я никого не убивал! Не убивал!

– Сидеть, – рявкнул Барышев. И Алексею: – Сначала докажи, что это не он. И назови имя убийцы. А уж потом…

– Хорошо, – кивнул Алексей. – Петр Александрович, не волнуйтесь. Это не займет много времени.

Когда они остались вдвоем, Барышев напряженно спросил:

– Ну, и кто?

Алексей зевнул и развалился на стуле. Бросил лениво:

– Отдыхай.

– Отдыхай?! Если ты знаешь, кто это, его срочно брать надо! Пока еще кого-нибудь не убил! Он в тюрьме должен сидеть!

– Он там и сидит, – спокойно сказал Алексей. – В тюрьме.

– То есть как? – оторопел Серега.

– А так. Позавчера его задержали за кражу. Он вскрывал машины и вытаскивал из них магнитолы с колонками. И он, между прочим, признался. В кражах. Следователю осталось только вызвать его на допрос и предъявить обвинение в четырех убийствах. Кстати, почему мы вдруг решили, что это маньяк?

– Да ты сам говорил…

– С моей фантазией надо романы писать, а не в полиции работать. Ну, какие в наше время маньяки? Это все сказки. Жизнь – это проза, сплошная проза. Все из-за денег. Из-за бумаги. Но ты-то, ты! Серега! Как ты в Анашкина-то вцепился? Я, мол, в цветочных маньяков не верю, а вот корысть, пожалуйста! Почему ты не настоял? Не обломал меня? Сказал бы: Леонидов, иди со своими фантазиями в… В общем, туда.

– Тебе скажешь!

– Помнишь, ты еще возмущался, что вор не испугался твоей полицейской фуражки и залез в машину? А он ее просто не разглядел. Он слабовидящий. Ну, лежит что-то. Честно говоря, мне его жаль. Я, Серега, картину видел.

– Какую картину?

– Приходи ко мне – посмотришь. «Нежность» называется. А фамилия «маньяка» Колокольчиков. Мне Лейкин сказал. Вкратце я расскажу тебе его историю. Оставшись без дела, один-одинешенек, Колокольчиков долго думал, чем бы ему заняться. Пенсия маленькая, на работу не берут. Или работа не нравится. А руки у него золотые. Пальцы чувствительные, слух отменный, все чувства обострены до предела. Устроился он было в автосервис, да долго там не удержался. Помнишь рассказ Косого? Кому нужен инвалид? А навыки остались. Как ловко он с сигнализацией-то расправлялся! И почти вслепую! Помнишь сигнализацию на павильоне? То-то! Работал он глубокой ночью, когда был уверен, что народ спит. В своем дворе, потому что с передвижением по городу у него, слабовидящего, проблема, особенно в темноте. Недаром он Флору столько времени искал. Так вот: «работал» он магнитолы, продавал их Косому и имел неплохой приработок к пенсии. Кстати, на стоянке он тогда обознался. Когда первую магнитолу принес. Одеколон, что ли, у хозяина с Косым одинаковый? Надо спросить. Он же в основном по запахам ориентируется. Ха-ха! Принял хозяина за охранника! Михалыч-то плебей! Колокольчикова не обманешь! У него нюх!