Борис Руденко - Мертвых не судят

Достигнув кустарника, они вновь устремились вверх, цепляясь за пружинящие ветви, пока Быков вдруг не обнаружил, обернувшись, что Емельянова с ними нет.

— Гульбахор, подожди! — хрипло крикнул он и начал торопливо спускаться.

Далеко возвращаться ему не пришлось. Емельянов полулежал, опираясь рукой о землю и болезненно морщась. Рубашка его от правого плеча до пояса намокла в крови.

— Стукнуло, — недоуменно сказал он. — Будто камешком…

Торопясь, Быков расстегнул ему рубашку. Пуля вошла в тело чуть выше правого соска. Выходного отверстия Быков не нашел.

— Сейчас, — бормотал Быков, торопливо отрывая от своей рубахи полосы ткани, — сейчас все будет нормально.

Но нормально быть не могло, и это понимали оба. Неловкая повязка тут же пропиталась кровью. Негромко охнула подошедшая Гульбахор.

— Передохнем чуть-чуть, — одними губами улыбнулся Емельянов. — Пока погони не будет…

Внезапно он побледнел, закрыл глаза и бессильно откинулся назад.

— Что с ним? Он умер? — в страхе спросила Гульбахор.

— Обморок, — хмуро ответил Быков. — Хоть бы воды глоток…

Обморок, однако, не был глубоким. Спустя несколько минут ресницы Емельянова дрогнули и поднялись.

— Похоже, финиш, — пробормотал он.

— Да брось ты, — оборвал его Быков. — Рана пустяковая.

— Рана пустяковая, да дорога длинная, — качнул головой Емельянов. — Не дойти.

— Дотащим, — упрямо сказал Быков. — Давай, поднимайся потихоньку…

* * *

Далеко уйти они не смогли. Емельянов слабел на глазах, лицо его сделалось серым и заострилось, при выдохе на губах пузырилась кровь. Скоро он был не в состоянии сделать ни шагу даже с помощью Быкова и Гульбахор. Быков взвалил его на плечи и попытался нести, но через несколько десятков метров крутого подъема повалился навзничь, совершенно лишенный сил. Погони за собой они не слышали. Взрыв на время отвлек преследователей.

Емельянов лежал, закрыв глаза, и только по слабой пульсации шейной артерии было видно, что он еще жив. Быков сознавал, что их положение почти безвыходно. Без пищи и воды, без элементарной медицинской помощи спасти Емельянова было невозможно. Наконец он принял решение.

— Я возвращаюсь, — объявил он. — Попытаюсь отыскать хоть какие-нибудь медикаменты. Может быть, автомобильная аптечка не разлетелась вместе с этим сараем.

— Не надо, — вдруг очень тихо, но внятно проговорил Емельянов, не открывая глаз. — Сейчас там вся банда, скоро они облаву начнут по всем правилам. Погибнешь зазря. Вам надо уходить… Пока есть силы. За сутки дойдете… Начнутся русские села — там у них власти нет. А потом за мной пришлете. Я продержусь… Лежать… спать буду… тихонько. Только замаскируйте меня. Ветками прикройте, что ли…

— Они тебя найдут, — сказал Быков.

— Нет, — Емельянов с усилием мотнул головой. — Они, может, и в горы-то не полезут. Зачем? Перекроют дороги и станут стеречь. Но пока у тебя есть время. Ты их опередишь, если пойдешь немедленно.

— Не пойду, — сказал Быков. — Кончай болтать.

Емельянов открыл глаза и некоторое время смотрел на Быкова с каким-то странным выражением.

— Ты моей смерти хочешь? — спросил он.

— Ты с ума сошел!

— Тогда иди. Скорее! — свистящим шепотом произнес Емельянов. — Я тоже жить хочу, я дождусь. Если ты ковыряться не будешь как черепаха. Иди, говорю тебе!

— Он прав, — вмешалась Гульбахор. — Только так мы ему и сможем помочь. Хоть чем-то…

После недолгих поисков Быков обнаружил неподалеку подходящее место — естественное углубление меж корней, окруженное густейшим кустарником и устланное мягкой прелой листвой. Он перенес туда Емельянова, который опять, кажется, потерял сознание, и прикрыл его ветками.

— Мы скоро придем, дружище, ты подержись немного, — беспомощно бормотал Быков ничего не значащие слова.

В какой-то момент Емельянов глянул на него, губы его сложились в подобие улыбки, он прошептал «давай, давай» и снова сомкнул веки.

Быков решил держать направление на север. Возможно, это было самое простое решение и потому далеко не лучшее, но ничего иного он придумать не мог. Перевалив через гребень горного отрога, они спустились в распадок, заросший все тем же колючим кустарником, и пошли едва заметными тропинками, протоптанными то ли зверем, то ли человеком. Быков страшно хотел пить, он видел, что и Гульбахор испытывает жажду, но распадок был совершенно сух.

Надвигался вечер, солнце уже закатилось за горный склон, и, хотя темнота еще не наступила, Быков начал подумывать о месте для ночлега. Шагавшая позади Гульбахор вдруг резко дернула его за плечо. Быков застыл и в то же мгновение услышал мерный топот, приближавшийся к ним навстречу. Отпрянув с тропинки, они вбежали в кустарник и упали на землю. Быков выставил перед собой автомат. Сквозь переплетение ветвей он увидел смазанные сумерками силуэты трех всадников, ехавших друг за другом.