Андрей Константинов - Экипаж. Команда

– Спасибо, Николай.

– Пока не за что!.. Все, счастливо! – И повесил трубку.

– Да… силен тагильский розыск! – произнес Серпухов. – Не хотел бы я к таким попасться!

На следующий вечер Серпухов не без труда, но дозвонился до Коли. Теперь фоновая атмосфера была несколько иная: фрагментарные крики ребенка, работающий телевизор, хохот Коли, который Леху сразу узнал и поведал ему следующее:

– Значит, так: если ты установишь лицо, то мы его примем. Нюансы нужны?

– Его арестуют?

– Обязательно. Не знаю, что там на суде вылезет, но до суда он сидеть будет! Нюансы нужны?

– Попозже, Коля. Ты мне вот что скажи: допустим, я его завтра установлю. Далее как мы действуем?

– Слушай: пару месяцев назад у меня на земле порубали двух охранников и забрали выручку. Человек известен, на него федеральный розыск. По нашим данным, сейчас он ошивается у вас в Питере. Кстати, найти его немудрено: он частенько звонит на телефон своей крали сюда, в Тагил. Так что берешь, через ваше ПТС устанавливаешь его адрес, с которого он нам названивает, а потом, тихонько так: хенде хох! И все. Он в цугундере! Звонишь мне и говоришь: мы Фонаря (его Фонарем кличут) взяли. Я приезжаю к вам за ним и забираю обоих! Но через гастроном… Слушай, извини, а как тебя зовут?

– Леха.

– Так вот, Леха, – через гастроном!

– А вы бы ПТП врубили на телефон сожительницы, – удивился Серпухов.

– Какое, на хер, ПТП?! Это вы в столицах там… – захохотал Коля.

– Нет, я, конечно, сделаю, но чего вы запрос раньше-то не послали?

– Чтобы потом нас, как этот самый запрос, послали?! Да по нашей империи как бумажку запустишь, так полгода входящие с исходящими сверять будешь!

– Твоя правда, Коля, – вздохнул Серпухов. – Давай его данные и телефон сожительницы.

– Телефон такой же, как у меня, только последняя цифра девять. Она в соседнем подъезде живет. А данные его я точно не помню… Фамилия Звонарев, зовут так же, как и меня, кличут Фонарем, год рождения семьдесят третий – тоже мой… Мы с ним в параллельных классах учились.

– Ладно, установлю, – вздохнул Серпухов.

– Ну, тогда чего еще тереть? Мое слово уралвагонзаводовское – верное. Ты мне Фонаря – а я тебе приземляю пальчики, – пообещал Николай.

Далее Серпухов услышал: «Расклад не тот – начальнички грустят!» Похоже, это был голос Ваты.

– Имейте каплю уважения к этой драме! – подхватил Николай, – Слушай, Леха, а ты приезжай к нам с задержанными – оторвемся!.. У нас тут знаешь как? Обхохочешься!

– Спасибо, Коль. Я на тебя очень надеюсь. Как установлю Фонаря – звоню!

– Нет вопросов: увидишь банду – бей в рельсу! Пока! – И Николай пропал.

Наверное, пошел дальше перевоспитывать Вату.

После столь эмоционального разговора с Нижним Тагилом Леха решил не откладывать дело в долгий ящик. Он заскочил, в ближайший магазин, купил коробку шоколадных конфет, поехал на Синопскую набережную и вошел в здание автоматической междугородной телефонной станции. Здесь работала оператором знакомая девушка Лена, которая обожала шоколад и задушевные беседы с представителями противоположного пола. Серпухов регулярно поставлял ей и то и другое, а взамен Лена оперативно, а главное, без лишней бумажной волокиты, выуживала необходимые сведения о переговорах интересующих абонентов. Вот и на этот раз за каких-то двадцать минут она добыла для Серпухова распечатку, из которой следовало, что на протяжении последних трех месяцев звонки в Нижний Тагил на продиктованный Колей номер телефона приходили из одной и той же частной квартиры, что на Гончарной улице. Судя по всему, Фонарь скучал по своей пассии – на историческую родину звонил часто, и разговоры эти были продолжительностью от десяти минут до получаса.

Серпухов допил чай, галантно поцеловал Лене ручку и потащился на Гончарную, благо идти было близко. Через квартал от Фонаря по соседству обитала еще одна Лёхина знакомая – Мадлен (в миру – Маша). К ней можно было заглянуть и без шоколада, однако следовало поспешить – ближе к вечеру Мадлен уходила на работу. Работала она тут же, рядышком – на пятачке перед станцией метро «Площадь Восстания», где вместе со своими подружками за относительно небольшие деньги несла себя в массы. Второй год Маша-Мадлен состояла на связи у Серпухова и считалась подающей большие надежды агентессой. Самым большим ее достижением в этом качестве стала наколка на местную шалаву Дуньку, которая прошлой зимой стянула у пьяного клиента удостоверение капитана ФСБ. Дунька была бабой некрасивой и оттого сильно пьющей, поэтому Серпухов произвел весьма удачный обмен – обменял ксиву на бутылку «Менделеева». Надо ли говорить, что на следующий день эти затраты окупились многократно – ксива в результате бартерного обмена вернулась к законному владельцу, который на радостях подогнал в отдел к розыскникам ящик кизлярского коньяка. Словом, в результате довольными остались все, кроме Азамата Гурджиева, хозяина магазинчика «24 часа», что на Шпалерной, у которого этот ящик самым циничным образом был экспроприирован в ходе очередной операции «Вихрь-Антитеррор». (Налетели, действительно, как вихрь, – тут уж ничего не скажешь!)