Дэвид Балдаччи - Победитель

Первым делом необходимо выяснить, что известно Доновану и говорил ли он кому-нибудь о своем расследовании. Сняв трубку, Джексон узнал номер редакции «Трибьюн», набрал его и попросил Томаса Донована. Ему ответили, что тот взял отпуск. Джексон медленно положил трубку на аппарат. Он не собирался говорить с журналистом, если б тот ответил. Однако он хотел услышать его голос: как знать, быть может, впоследствии это пригодится… Джексон был великолепным имитатором, а умение подражать чужому голосу — это замечательный способ манипулировать людьми.

Если верить Пембертону, Донован провел в окрестностях Шарлотсвилла по меньшей мере месяц. Джексон сосредоточился на очевидном вопросе: почему из всех победителей лотереи Донован остановился именно на Лу-Энн? И практически сразу же сам и ответил на него. Потому что она единственная, кого разыскивают по обвинению в убийстве. Единственная, кто исчез на десять лет, а затем объявился вновь. Но каким образом Доновану удалось выйти на ее след? Маскировка была великолепная, и по прошествии десяти лет она стала только еще надежнее, даже несмотря на то, что Лу-Энн совершила грубейшую ошибку, возвратившись в Штаты.

Внезапно Джексона осенила догадка. Судя по всему, Доновану были известны имена всех победителей лотереи за тот год, когда он, Джексон, манипулировал с тиражами. Что, если он попытается связаться с остальными? Если он не получил того, что хотел, от Лу-Энн — а у Джексона были все основания думать именно так, — следующим логическим шагом будет искать других. Достав электронную записную книжку, Джексон начал делать звонки. За полчаса он связался со всеми остальными одиннадцатью победителями. По сравнению с Лу-Энн это были тупые овцы, готовые беспрекословно идти туда, куда их ведут. Они делали только то, что говорил им Джексон. Он был для них спасителем, приведшим их в землю обетованную богатства и безделья. Если теперь Донован заглотит приманку, ловушка захлопнется.

Встав, Джексон принялся расхаживать по комнате. Остановившись, он открыл свой чемоданчик и достал фотографии, сделанные в самый первый день его пребывания в Шарлотсвилле, еще до встречи с Пембертоном. Качество снимков было довольно приличное, несмотря на то что сделаны они были длиннофокусным объективом, а утреннее солнце не давало достаточной освещенности. С фотографий на Джексона смотрели лица. Салли Бичем выглядела уставшей и встревоженной. Лет сорока с лишним, высокая и худая, экономка в доме Лу-Энн. Ее комната находилась на первом этаже в северном крыле. Джексон изучил два других снимка. Две молодые латиноамериканки работали уборщицами. Они приходили в девять утра и уходили в шесть вечера. И, наконец, фотографии садовников. Джексон поочередно всмотрелся в лица. Делая снимки, он внимательно изучал людей: их движения, жесты. Портативный направленный микрофон отчетливо записал их голоса. Джексон снова и снова прослушивал запись, точно так же, как он прослушал запись голоса Риггса. Да, все сходится один к одному. Следуя стратегическому замыслу, Джексон расставлял свои «войска» на поле боя. Возможно, вся информация, которую он старательно собирал о повседневной жизни Кэтрин Сэведж, так и не будет использована. Но в том случае, если она понадобится, ее окажется более чем достаточно. Убрав фотографии, Джексон закрыл чемоданчик.

Из потайного отделения в чемодане он достал метательный нож с короткой рукояткой. Ручная работа, сделано в Китае. Лезвие было настолько острым, что прикосновение к нему оставляло порез; метать нож нужно было, держа за идеально сбалансированную рукоятку из тикового дерева. На мгновение отвлекшись мыслями, Джексон прошелся по комнате. Лу-Энн необычайно быстрая, гибкая, ловкая, — все эти эпитеты как нельзя лучше шли ему самому. Да, она определенно занималась самосовершенствованием. Чему еще она научилась? Какие новые навыки приобрела? У Джексона мелькнула мысль: возникло ли десять лет назад и у нее то же самое предчувствие, что когда-нибудь их пути снова пересекутся, подобно мчащимся друг другу навстречу поездам? И сделала ли она все возможное, чтобы как можно лучше подготовиться к этому? Двадцать футов. Лу-Энн могла бы убить его на таком расстоянии ножом для писем. Какими бы молниеносными ни были движения Джексона, лезвие вонзилось бы ему в сердце до того, как он успел бы среагировать.

С этой мыслью Джексон стремительно развернулся и метнул нож. Пролетев через всю комнату, нож расколол надвое голову деревянной утке и погрузился на несколько дюймов в стену. Джексон прикинул на глаз расстояние до цели: по крайней мере тридцать футов. Он усмехнулся. Лу-Энн поступила бы мудро, убив его, когда у нее была такая возможность. Несомненно, ее остановила совесть. В этом было ее самое слабое место — и главное преимущество Джексона, ибо его угрызения совести не мучили.