Даниэль Клугер - Двадцатая рапсодия Листа

– Вот-с, господин Грибов, – быстро заговорил он. – Интерес наш носит характер научной дискуссии.

– Даже так? – Грибов в очередной раз снял пенсне и теперь смотрел на нас, близоруко щурясь. – Нуте-с, нуте-с. Что же за дискуссия между вами разгорелась? И что это за журнал у вас?

– А-а, вот в этом-то все и дело! – воскликнул Владимир. – Журнал этот из библиотеки моего деда, Александра Дмитриевича Бланка. Он семь лет служил полицейским врачом в Санкт-Петербурге, а потом и инспектором врачебной управы. И я полагаю, что будущему юристу совсем не вредно изучить, по крайности, некоторые, самые любопытные случаи.

Доктор снова водрузил на нос пенсне.

– Так-так-та-ак… – протянул он благожелательно. – Мудрое решение, взвешенное. Я бы сказал – неожиданное для вашего возраста, но разумное…

– Вот здесь, – Владимир открыл журнал, – я нашел описание происшествия, сходного с тем, которое случилось в нашем Кокушкине. Извольте посмотреть! – Он подошел к доктору и положил перед ним журнал.

– Ага… – Доктор Грибов углубился в чтение. – Да-да… Да-да… – Он оторвался от указанной заметки. – И что же? В чем предмет упомянутой вами дискуссии?

– Да вот… – Владимир повернулся ко мне. – Господин Ильин, будучи свидетелем извлечения тел и приняв даже непосредственное в нем участие, категорически утверждает, что оба несчастных умерли вследствие утопления. Я же говорю, что, по крайней мере, в случае с мужчиной вполне мог иметь место случай, аналогичный имевшему место быть в 1857 году и описанному вот здесь, – он постучал указательным пальцем по журналу, – Евгением Венцеславовичем Пеликаном, профессором Санкт-Петербургской медико-хирургической академии.

Доктор Грибов посмотрел на Владимира, затем на меня и укоризненно покачал головой.

– Ну, милостивый государь, – обратился он ко мне, – вы, конечно, не медик, но все-таки… Помилуйте, господин Ильин, ну какое же там могло быть утопление? Нет, ваш юный оппонент, безусловно, прав! Случай этот весьма похож на петербургский, весьма.

Я промычал что-то неопределенное, изо всех сил стараясь не вспылить и не наговорить оскорбительных вещей – не доктору, разумеется, но юному хитрецу, выставившему меня в столь нелепом свете.

– Да нет, вы не спорьте, голубчик! – Доктор даже руками взмахнул. – Сердце у него больное было. Так что причиной смерти стала внезапная остановка сердца. Утопление! Как же! Да ежели бы он утонул, в легких была бы вода, уважаемый господин. А поскольку оказался он в реке, как можно судить, незадолго до ледостава… Словом, в этом случае имелись бы серьезные повреждения легочной ткани вполне определенного характера. Но их нет. А вот органические изменения сердечной мышцы, миокарда, – налицо. Так что диагноз именно таков: остановилось сердце. Думаю, от переохлаждения. Это и стало причиной смерти.

– Вот оно что… – пробормотал я. – Ну да, конечно… как же-с…

– И что вы думаете, давно ли этот человек страдал сердечным заболеванием? – спросил Владимир.

– Не меньше десяти лет, – уверенно ответил доктор Грибов. – Никак не меньше. Вообще, должен вам сказать, уважаемый господин… э-э…

– Ульянов, – напомнил Владимир. – Владимир Ульянов.

– Да, так вот, господин Ульянов, должен вам сказать, что нам очень повезло, если позволительно так выразиться, с тем временем, когда этот господин изволил купаться. Пребывание во льду сыграло роль консервации, так что сейчас, спустя почти три месяца, мы имеем картину именно такую, какая была при жизни нашего… гм-гм… пациента.

– А скажите, доктор, какие, по-вашему, лекарственные препараты принимал этот господин при жизни?

Доктор Грибов задумался.

– Ну, что тут сказать? Да разные препараты мог принимать, разные. Ну, например, анилнитрит, в пилюлях. Нитроглицерин…

– Тоже пилюли? – спросил Владимир.

– Нет, это капли. Настойка дигиталиса, очень эффективна, но и опасна. Тоже капли, как вы понимаете. Недавно вот читал – доктор Боткин рекомендует тинктуру «конваллярия майалис». Сиречь – ландышевую настойку. Эту тинктуру наш гипотетический пациент тоже мог принимать. Ну и, не исключено, лауданум. Опиумную настойку. Она хороша и как сердечные капли, и как лекарство от бессонницы, и как успокоительное средство вообще. – Закончив перечисление, доктор выжидательно посмотрел на Владимира.

– Понятно. И что же – какие-то препараты такой больной всегда носит с собою?

– Иначе и быть не может. С сердечной недостаточностью шутки плохи, господин Ульянов, – назидательно сказал доктор Грибов. – И кому понимать это, как не больному! А тут, как я уже сказал, сердечник с опытом не менее десяти лет. За такое время он уже инстинктивно должен был бы класть пузырек с каплями или коробочку с пилюлями в карман при выходе из дома. А что?