Илья Деревянко: Нехорошая квартира

Геннадий действительно понимал толк в подобных каверзах. Не далее как месяц назад он участвовал в сборе компромата на главу районной администрации Георгия Алексеевича Санина, который враждовал с начальником отделения полковником Козлодоевым. Вступив в должность, Санин попытался ограничить милицейский беспредел, чем вызвал лютую ненависть «стражей порядка». Засучив рукава, они принялись строить ему различного рода пакости. Например, выкопали информацию, что в конце семидесятых Георгий Алексеевич, получивший контузию во время штурма дворца Амина, несколько месяцев состоял на учете в психоневрологическом диспансере. [4] Контузия вовсе не означает, что человек сделался умалишенным. Просто в результате нее могут иногда возникать расстройства нервной системы (например, нарушение сна, внезапное отекание или покраснение части тела и т. д.). Поэтому военнослужащий, получивший контузию, некоторое время состоит под наблюдением невропатологов. Компромат немедленно сделался достоянием местной газетенки. Жители района, за исключением нескольких закоренелых болванов, не обратили на него ни малейшего внимания. Однако полковник Козлодоев, по глубокому убеждению Бабаева, являлся именно болваном, причем абсолютным, и потому он имел все основания опасаться подобных подлянок со стороны сослуживцев. Геннадий яростно заскрежетал зубами, проклял гадов-коллег и вдруг вспомнил о старом приятеле Жене Красавцеве, враче-психиатре, работавшем в расположенном неподалеку дурдоме. «Нужно встретиться с ним в неофициальной обстановке, покалякать за жизнь и ненавязчиво прощупать интересующую меня тему», — решил капитан. Бабаев поспешно оделся, причесался, спрыснулся душистым одеколоном и направился в психиатрическую лечебницу…

Евгения Аркадьевича Красавцева на работе не оказалось.

— Болеет, — на вопрос Геннадия о причине отсутствия Красавцева сухо ответила дежурная медсестра.

— Это, надеюсь, не заразно? — забеспокоился капитан.

— Гм, кому как! — на губах женщины промелькнула недобрая усмешка.

— Так что с ним?! — настаивал Бабаев.

— Если вам очень интересно, загляните к нему домой. Сами увидите! медсестра уткнулась в какой-то журнал, и больше Геннадий не сумел вытянуть из нее ни слова. Пришлось идти на квартиру к Красавцеву.

Врач-психиатр проживал в старом, но добротном доме, выстроенном приблизительно в середине пятидесятых годов. Поднявшись пешком на третий этаж, Геннадий позвонил в обитую черной клеенкой дверь. Изнутри донеслись шаркающие шаги, кряхтение, сопение и гулкий кашель. Наконец приоткрылась узкая щелочка. В нее выглянул кусок взлохмаченной бороды и налитый кровью глаз.

— Кто там? — прохрипел настороженный голос.

— Это же я! Гена Бабаев! Неужто не узнаешь?! — воскликнул капитан. Звякнула цепочка, и дверь со скрипом отворилась. Врач-психиатр выглядел паршиво: спутанная борода, шальные глаза, опухшее лицо, трясущиеся руки с нестрижеными ногтями… Довершали картину мятые трусы до колен.

— Заходи! — неуклюже посторонившись, пригласил он.

Перешагнув порог, Бабаев сразу окунулся в густой смешанный «аромат» водочного перегара, табачного дыма, пыли и грязных носков. Повсюду валялись пустые бутылки. Судя по всему, господин Красавцев пребывал в тяжелом запое.

— Садись, — махнул рукой он, тяжело плюхнувшись на искомканную постель и вытаскивая из-под подушки бутылку вина. Капитан осторожно опустился на стул. Не теряя даром времени, психиатр сорвал пробку и жадно припал к горлышку. Кадык Красавцева судорожно дергался при каждом глотке.

— С чем пожаловал? — ополовинив бутылку, равнодушно спросил он. Геннадий с минуту колебался. Непотребный вид психиатра его шокировал. Евгений Аркадьевич между тем допил вино, прикурил сигарету, сделал несколько торопливых затяжек и неожиданно ойкнул, уставившись куда-то в угол.

— Опять дразнятся, паразиты! — пробормотал он.

— Кто?! — удивился Бабаев.

— Белые карлики! Заколебали, мать их!!! Видишь вон того, с кривым носом, который по обоям ползает?! — Дрожащий, пожелтевший от никотина палец указал на стену.

Капитан невольно глянул туда, однако ничего не увидел. «Вот те раз! содрогаясь от едва сдерживаемого смеха, подумал он. — Называется, сходил на прием! Лекарь-то наш сам шизик! Умора!!!»

Красавцев побагровел от гнева, широко размахнулся и запустил в угол пустой бутылкой.

— Изничтожу, блин! — заорал психиатр. — Будете знать, козлы, как на нервы мне действовать!