Илья Деревянко - Нехорошая квартира

Зайдя в ванную комнату, он открыл кран, сунул под воду обе ладони и не сумел сдержать истеричного вопля: из крана фонтаном била кровь! Бабаев пошатнулся, ухватился за умывальник, к горлу подкатила рвота, и его вывернуло наизнанку.

— Нажрался! — презрительно бросила прибежавшая на шум жена. — Ты погляди, на кого похож!

— Д-у-ура! — давясь блевотиной, простонал Геннадий. — Кровь течет. Ар-эх-х-х!

— Пить надо меньше! — остроносое лицо Вероники выражало безграничное отвращение. — Кровь! Чего несешь-то, олух?!

Бабаев осмотрелся. Действительно, вокруг не было видно ни единой капли крови, только вырыгнутое им самим месиво плохо переваренной пищи да прозрачная струя воды из крана.

— Алкоголик! Шизофреник, — продолжала источать злобу супруга. Допился!

— Заткнись! — постепенно свирепея, процедил капитан. — Стерва безмозглая! Пашешь тут для нее денно и нощно… Немудрено, что нервы расшатались!

Гости разошлись далеко за полночь. Людмила Петровна наскоро прибрала со стола, Вероника, сославшись на плохое самочувствие, улеглась спать, и Бабаев остался в одиночестве. Ему было очень стыдно за недавний страх при виде белого призрака и в особенности за дикий вопль в ванной.

— Что люди скажут! — бормотал он, жадно затягиваясь сигаретой. Верка, сука, проболталась подполковнику о моих глюках. Паскуда! К счастью, Лыско сам нализался до положения риз и не придал значения ее трепу. Но все равно! Тварь бестолковая! Ненавижу!!!

В открытое окно вливался прохладный воздух. В чистом темном небе холодно светились далекие огоньки звезд. Со двора доносился приглушенный бубнеж переносного магнитофона, вечного спутника молодых дармоедов, дрыхнущих днем и шляющихся взад-вперед по ночам. Геннадий откупорил бутылку водки и для успокоения нервов залпом осушил полный стакан. На сердце заметно полегчало, настроение улучшилось. Мысли вернулись к столь удачному повышению в невидимой иерархии Н-ского РОВД, сулившему в будущем всевозможные материальные блага. Бабаев прекрасно понимал, какая участь ожидает выявленных им одиноких стариков и алкоголиков (в лучшем случае станут бомжами, в худшем — бесследно исчезнут), однако циничную душу капитана это нисколько не волновало. Почему, спрашивается, он, полный сил тридцатичетырехлетний мужчина, должен вместе с семьей прозябать в панельной малогабаритке, а какая-то никчемная пьянь или старый маразматик будут портить воздух в отличной просторной квартире?! Несправедливость! Бабаев полагал, что подобного рода «несправедливости» надлежит неукоснительно исправлять, особенно если процесс «исправления» приносит ощутимые выгоды.

«Интересно, — неожиданно подумал он. — А кто жил здесь раньше, до меня?! Где теперь бывший хозяин? Впрочем, какая разница!!!» Геннадий допил бутылку, выкурил пару сигарет, прошел в соседнюю комнату, скинул одежду и вольготно развалился на свежих простынях.

— Завтра выходной, — уже засыпая, прошептал он с блаженной улыбкой на губах. — Отдохну, подлечусь пивко-о-м…м…

В половине третьего Бабаев проснулся как от толчка. На лестничной клетке слышались тяжелые, с металлическим прицокиванием шаги. Затем чья-то массивная туша навалилась на входную дверь, пытаясь ее выдавить. Не отличавшийся особой храбростью капитан задрожал от страха.

Табельные пистолеты оперативникам брать домой не разрешалось, телефон в новую квартиру пока провести не успели, а вступать в противоборство один на один, пусть даже с безоружным хулиганом, ему вовсе не хотелось. Доблестный капитан Бабаев благоразумно выходил на «бой», лишь заручившись поддержкой одного-двух коллег и по возможности с крепко связанным или скованным наручниками противником.

Дверь продолжала трещать под мощным напором.

— В-ве-верони-и-ика! — проблеял Геннадий. В ответ не донеслось ни звука. В квартире царила могильная тишина. Капитан обильно вспотел. Еще чуть-чуть, и с ним мог случиться детский грех, но неожиданно натиск на входную дверь прекратился.

— У-ф-ф!!! — выдохнул Бабаев. — Пронесло. Нужно поговорить с участковым. Пусть разберется с местной шпаной, а то, ишь, обнаглели!

Приободрившийся Геннадий потянулся к лежащей на журнальном столике пачке сигарет и замер на полпути. В углу, причудливо колеблясь, висело облако странного белесого тумана. Вот оно приобрело очертания круглой безглазой морды с широкой пастью. Словно заметив испуг Геннадия, пасть растянулась в широкой издевательской ухмылке. Волосы на голове Бабаева встали дыбом.