Илья Деревянко - Подставленный

— Хрю-хрю-потоплю! Хрю-хрю-потоплю! — хрюкал коммерсант, усердно орудуя шестом.

— Хрен тебе, сволочь, — закричал из последних сил Сергей. — Скоро получишь свое!

Шабанов испугался, засуетился и, бросив шест, ринулся бежать со всех ног. Соловьев, задыхаясь, выкарабкался на берег.

— Хочешь сексу?! — ласково спросила непонятно откуда появившаяся Галя. — Я послушная кукла. Меня можно использовать как угодно, не спрашивая согласия.

— Прости, пожалуйста, прости! — зарыдал Сергей. — Я был последней сволочью, но только теперь понял это!

— Ладно! — смягчилась девушка и исчезла. Кошмар кончился.

Соловьев открыл глаза. Первое, что он увидел, — потемневшее от времени бревно, покрытое местами зеленой плесенью мха, а также еловую ветку, на которой ярким золотым пятном выделялся опавший лист орешника. Сергей попытался сесть и тут же громко охнул: все тело пронзила острая боль, в глазах помутилось, к горлу подкатила тошнота. Он вновь бессильно распластался на земле. «Сам виноват, — просочилась в затуманенное сознание на удивление спокойная мысль. — Сам! Меня Бог наказал за пустоголовость, холуйство и жестокость! Таким придуркам полезно получить по мозгам! Тогда они начинают шевелиться! Измордовал работягу в офисе Шабанова… За что?! Хозяин приказал! Со свиным рылом! Грязная тварь».

Леденящая ненависть к бывшему шефу, хладнокровно отдавшему его на растерзание ради спасения собственной жирной задницы, вернула Соловьеву силы. Закусив до крови губу, он поднялся на четвереньки, затем сел. В лесу давно наступило утро. Небольшую полянку, где вчера происходила экзекуция, окружили плотным строем разнокалиберные деревья. Ели, орешник, какие-то кусты, червленое серебро березовых стволов. Кое-где в разноцветной листве рубинами краснели спелые ягоды боярышника. Сергей пощупал карман. Все было на месте. Бандиты ничего не взяли. Дрожащими руками Соловьев вынул пачку сигарет. Сизоватый дымок заколыхался в прозрачном холодном воздухе. «Здорово меня отметелили, — равнодушно подумал Сергей. — Провалялся без сознания целую ночь!» Сделав несколько глубоких затяжек, он отбросил окурок в сторону. По густым кронам деревьев зашуршали первые капли дождя. «Надо вернуться в Москву, — решил Соловьев. — А уж там!..»

Встать удалось с третьей попытки. По счастью, следы машин, на которых приехали бандиты, хорошо просматривались на влажной земле, и он без труда нашел проселок. Грязная ухабистая дорога в этот ранний час была пустынна. «Куда же меня занесло?! — мысленно простонал Сергей. — Проклятье!» Дождь тем временем усилился, потом перешел в ливень. Лишь спустя час Соловьев заметил в отдалении облезлый трактор, неторопливо ползущий по направлению к нему. Он закричал, замахал руками. Развалюха нехотя остановилась.

— Чего тебе? — настороженно осведомился тракторист.

— Брат! Добрось до шоссе или до станции, — попросил Сергей. — Позарез в Москву нужно! Заплачу, сколько скажешь.

— Обижаешь! — насупился мужик, мучимый, судя по всему, ранним похмельем. — Вот если пару пузырей поставишь да со мной выпьешь…

— Договорились! — облегченно выдохнул Соловьев, забираясь в кабину…

Спиртное затуманило голову, улучшило настроение. Почти не слушая быстро раскисшего и чрезвычайно говорливого собутыльника, Сергей упорно думал о своем. Впрочем, решение он принял, еще лежа в лесу, оставалось обмозговать детали. На бледном, подкрашенном многочисленными синяками лице бывшего телохранителя блуждала холодная улыбка.

— Лучше поздно, чем никогда, — изрек Осипенко, выслушав приятеля.

Они сидели на кухне, попивая чай с лимоном. Сергей сперва предложил чего покрепче, но Николай наотрез отказался. После запоя он некоторое время смотреть не мог на спиртное. Сергей, тщательно вымытый и одетый в махровый халат, курил сигарету.

— Поможешь спрятать труп?! — неожиданно спросил он.

— Что-о?! — опешил Осипенко, не поверивший собственным ушам.

— Труп… Шабанова!

— Ну ты даешь! Получил по морде и… — насмешливо начал Николай, но внезапно осекся, пораженный выражением холодной жестокости, застывшей на лице Сергея. Он не узнавал лоховатого в недавнем прошлом товарища. От него теперь исходила волна ледяного, безжалостного спокойствия. Потемневшие глаза напоминали пистолетные дула.

— Перестань, брат! Ни к чему это! — совершенно другим тоном сказал Осипенко. — Не стоит лишний раз руки марать! Посуди сам, зачем его валить?! Тем более бывают вещи похуже смерти!