Николай Спасский - Проклятие Гоголя

Сам Аметистов неспешно ел и в свое удовольствие попивал вино. Гремин вздрогнул, взглянул на собеседника и лихорадочно заработал вилкой. Залпом проглотил треть бокала вина.

– Так лучше. Так вот, вам что-нибудь известно об операции «Гоголь»?

– Нет.

– Я так и думал. Тогда послушайте. Мы никуда не спешим. Нужно будет, еще сладкое закажем.

Аметистов умел владеть собой.

– После войны характер разведывательной работы коренным образом поменялся. Это не преувеличение, когда говорят, что сейчас в мире идет тотальная война. Раньше были Англия, Франция, Германия – хорошая ли, плохая ли, не столь важно, – США, Советский Союз, ну еще Япония и Италия. Сейчас остались только СССР и США, и Англия как придаток Америки. И между СССР и США идет война. Где-то на поле боя, как в Корее, где советские летчики сбивают американских и наоборот. А главная площадка – противоборство спецслужб. Это раньше спецоперации были уделом избранных: одержимых, как Рамон Меркадер, убивший Троцкого, извращенных интеллектуалов, любивших азарт игры, как Зорге, революционеров, готовых отдать жизнь ради идеи, как Шандор Радо. Сейчас все по-другому. В орбиту секретной войны вовлекаются миллионы. И вот мы сейчас сидим с вами в Риме и пьем «Фраскати».

Гремин уставился на собеседника озадаченный.

– Объясню. В последние годы стали по-новому смотреть на российскую эмиграцию на Западе. Раньше опасались, что она может поднять мятеж где-нибудь в российской глубинке. Сейчас по такому поводу стоит разве что пошутить. Вожди эмиграции состарились, спились, выжили из ума. Но явилась масса бывших военнопленных, угнанных в

Германию, временно перемещенных лиц. И американцы, и англичане активно работают с этим контингентом… Развернулась настоящая война за умы и сердца эмигрантов. И победить, поубивав вожаков антисоветского подполья, уже не получится. Хотя кого-то придется физически устранить. Того же Бандеру, например. Надо перетягивать эмигрантов на нашу сторону, убеждая их, что Советская Россия – не столько авангард всемирной революции, сколько наследница Российской империи. Нужны новые люди, жившие на Западе, говорящие на иностранных языках, знающие западный образ жизни и западную культуру. А главное – требуются новые идеи. Та же идея православия.

Гремин заметно вздрогнул. Видимо, он ожидал услышать все что угодно, но только не это.

– Нужно объединить Советскую Россию и Россию зарубежную, Россию коммунистическую и Россию православную. Разрабатывалось несколько идей. Одна из них докладывалась лично Сталину. Речь идет о канонизации Гоголя.

Гремин сидел неподвижно с широко открытыми глазами.

– Вы не ослышались. Именно так. План состоит в том, чтобы официально провозгласить Гоголя Николая Васильевича святым русской православной церкви… Ешьте, прошу вас… Гоголь – идеальная кандидатура. Великий патриот России, беспощадный критик царских порядков и вместе с тем человек глубоко верующий, он одинаково приемлем и для выпускников института красной профессуры, и для архиереев русской православной церкви за границей.

Аметистов неоднократно докладывал начальству планы операций. Получалось убедительно. Но совсем другое дело – когда ты сам отправляешь на смерть человека. Аметистову мучительно захотелось русской водки. Ледяной, с росинкой. В граненом стаканчике. Он продолжил.

– Канонизация Гоголя мыслится как грандиозное событие. Церемония совершалась бы в Успенском соборе в Кремле с колоссальным крестным ходом через всю Москву. Как второе издание похорон Сталина, только без мороза и без давки. Присутствовали бы руководители партии, патриарх. Выступил бы председатель Президиума Верховного Совета Ворошилов. Были бы приглашены видные деятели российской культуры из-за рубежа. Может быть, удастся затащить кого-нибудь из генералов-белогвардейцев, не запятнавших себя сотрудничеством с фашистами… Не взяв на себя роль защитников славян и православных во всем мире, нам не победить в противостоянии с Америкой. Коммунистических идей и пролетарского интернационализма сейчас мало…

Хотя Аметистов вещал скорее в педагогических целях, он старался верить в то, что говорил. Его смущала неразбериха в Москве. Операцию санкционировал Берия – князь тьмы советской системы, и успех зависел от прочности его положения.

Последнее время Сталин потеснил Берию. Но фигуры, равной по масштабу, не было. Абакумов – единственный человек, мало-мальски способный бросить вызов Берии, гнил в тюрьме. Сейчас, за несколько недель, Берии как будто удалось компенсировать утраченные позиции. Он вернулся на самую вершину власти.