Фред Варгас - Дело трех императоров

- Главное, это история незаконного рождения и девушки, ставшей матерью, монсиньор, - сказал Руджери.

Вителли устало покачал головой. Он вдруг почувствовал отчаяние, представив себе, какое множество руджери обитает на всем земном шаре. И в эту самую минуту наверняка рождаются на свет тысячи и тысячи новых руджери, которые со временем будут всем портить жизнь.

- Видите ли, господин полицейский инспектор, - произнес Вителли, четко выговаривая слова, - перед тем как применить на практике строгие правила, которые содержатся в Священном писании, необходимо тщательно изучить ситуацию. Что такое, по-вашему, богословие? Двор для расстрелов? Кто я такой, по-вашему? Охотник за головами?

- Я не знаю, - сказал Руджери.

- Он не знает, - вздохнул епископ.

Руджери открыл блокнот и ждал, когда ему начнут рассказывать историю. Все, что мог сказать епископ, было ему безразлично, если только это не имело отношения к истории Лауры Валюбер.

- Как вам известно, я знаю Лауру с раннего детства, она была на четыре года младше меня, - начал Вителли. - Мы жили на окраине Рима, в двух одинаковых, как близнецы, лачугах. Десять лет мы сидели с ней вечерами на тротуаре и разговаривали. С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, я стал подумывать о поступлении в семинарию, а Лаура мечтала о совершенно другом. Надо сказать, мои планы она не одобряла. У нас с ней появилось что-то вроде игры. Каждый раз, когда я закуривал или ввязывался в уличную драку, она мне говорила: «Лоренцо, я не вижу в тебе священника, абсолютно не вижу».

Епископ рассмеялся.

- Возможно, она была не так уж и неправа, вот ведь инспектор Руджери тоже не видит во мне священника, верно? Однако мой выбор был сделан, и я поступил в семинарию. А она тем временем подросла и стала красивой, такой красивой, что это всем бросалось в глаза и об этом многие узнали. Ее без конца приглашали пойти куда-нибудь вечером, причем приглашали не только парни из нашего квартала, но и молодые люди «из города», причем иногда из очень богатых семей. Лаура всегда интересовалась, какого я мнения о ее новых знакомых, об их лице, фигуре, и просила определить, насколько крупное наследство им достанется, - с точностью до нескольких тысяч лир. Вечерами мы усаживались на все тот же тротуар и занимались подсчетами: это нас очень забавляло. Лаура была надменной задирой и замечательно умела пользоваться своим неотразимым и одновременно ускользающим очарованием. Однако у нее была слабость: богатство завораживало ее. Если ей предлагали покататься пусть даже на дешевой, но сравнительно новой машине, она радовалась, как ребенок. Я боялся, что в один прекрасный день кто-то из «наследников» - так мы их всех называли, наследник А, наследник Б, наследник В, Г Д, Ж, З и так далее, - воспользуется ее наивностью, отнюдь не наигранной, а самой настоящей. Однажды я предостерег ее. «Лоренцо, не будь святошей», - вот и все, что она ответила.

- А сколько всего «наследников» крутилось вокруг Лауры?

- По-моему, мы с ней дошли до буквы «М», включая обладателей небольших капиталов. Я отлично помню наследника «Д», который почти уже достиг цели, но его отец успел вмешаться до того, как случилось непоправимое. Лаура не очень-то нравилась богатым семействам. Однако история с наследником «И» была достаточно серьезной, потому что Лаура потом целый месяц рыдала.

- Вы не припоминаете их фамилий?

- Нет, конечно. Даже Лаура не знала их всех по фамилиям.

- Вы ревновали?

Вителли вздохнул. Целые полчища руджери разгуливают сейчас по земле. Загляни в самый неприметный закоулок - и даже там ты найдешь дураков.

- Инспектор Руджери, - сказал он с едва заметным раздражением, наклонившись вперед и заложив руки за пояс, - если вы таким образом спрашиваете меня, любил ли я Лауру, мой ответ: да. Сейчас, когда я говорю с вами, ответ остается тем же, завтра он тоже не изменится. Если вы спрашиваете, был ли я влюблен в Лауру, мой ответ: нет. Вы, конечно, думаете, что я вам лгу, вы просто не можете поверить, что молодой человек, каким я был тогда, мог испытывать к такой девушке, как Лаура, одни только братские чувства. Должен вас успокоить: дело в том, что я тогда был влюблен в другую женщину. Да, господин инспектор. И я уже готов был бросить ради нее семинарию, но вышло иначе. Я остался священником. Можете сколько угодно наводить справки, если вам интересно, я вовсе не стремлюсь скрыть эту историю. Мне даже кажется, что человек непременно должен испытать на себе, что такое любовь, если хочет в дальнейшем давать советы другим. Могу ли я теперь вернуться к истории Лауры?