Алла Драбкина - Жена по заказу

– Его мать – Ирина, – разозлилась я. – Вы все – вылитый Никита, вылитый Никита, а какого черта Никита, когда Иван жил с матерью и любил ее. Это только хороших родителей дети презирают, а вот крокодилов – любят. И любить в ответ на любовь крокодилы не умеют.

– Женька, ты стала такая циничная…

– Но что поделать, если правда порой цинична? Недаром говорится «голая правда». Тогда не было слова цинизм. Грязные дела, необоснованные самоубийства – это требует полной голой правды, Ларка.

– Да брось ты, я так ляпнула. Бедная девочка, бедный мальчик. Как мне их жалко…

– И… Ксюшу?

– А зачем я ее взяла, учила всему, начиная с букв и таблицы умножения и кончая нормами поведения? Но мы так часто уезжали на гастроли, запихивая ее в пионерлагеря. Лишь два лета, и то не целиком, были вместе.

– А если бы она сейчас пришла к тебе?

– Сейчас – не придет. Хвасталась тут при встрече, что ее муж – главный галерейщик Питера и денег у него куры не клюют. По ее одежде это было хорошо видно. Так что… Человек ищет, где лучше…

– А «лучше» для нее – только деньги?

– Ну наверное, не только.

– Очень прошу, Лара, ответь на последний вопрос. Ты, наверное, помнишь жуткую историю с Шевченко, за которую якобы был весь курс, иначе они изгонят Алю как людоедку Тогда было какое-то голосование Ирка говорила, что против этого бреда были только двое: она и Никита.

– Против этою бреда было пятеро Мы с Колей, Вишневский, Арапова и Никита. Все, кроме Никиты, учились на нашем актерско-режиссерском курсе на режиссеров Никакая Ирина в нашу компанию не входила. Просто режиссеры у нас были взрослые, а мелкую актерскую сволочь можно подбить на все.

– Значит, и это…

– Наглое вранье.

Мы попрощались более приветливо и дружески, чем встретились.

Неприятности начались уже в понедельник и совсем не с той стороны, откуда я их ожидала Я поехала в школу за Кирюшей и была встречена его классной руководительницей с распростертыми объятиями.

– Он потрясающе ответил на литературе, – почти кричала от восторга Ольга Тимофеевна. – Я впервые поставила ему пятерку. А вообще-то это первая абсолютно честная пятерка во всем этом проклятом классе.

Кирюша вышел, важный и гордый, как юный лорд.

– Я получил пятерку по литературе, – почти высокомерно сказал мне он. – Все эти наши тупицы просто рот открыли, когда я отвечал.

– И давно ты не считаешь тупицей себя?

– Но я ведь все прочел, что надо! А они тупицы и не читают. И алгебру у меня сдули полкласса.

Больше не буду давать.

Все это мне не очень понравилось, но нарушать его радость не хотелось, тем более вот так, на ходу.

Решила, что образумлю его постепенно.

Мы пошли в метро.

– Ужасно, что вы не умеете водить машину.

У вас никогда не было машины? Вы всегда были такая бедная?

Да, его гордость приобретала чудовищные размеры. Я, естественно, молчала. Вот так молча мы шли по подземному переходу. Я не поднимала глаз не только потому, что не хотела обнаружить своих чувств перед Кирюшей, а еще и потому, что всегда стыдилась ходить по этому коридору нищих. Какова же безнадежность положения людей, если они стали попрошайками. Всю жизнь работали – и под старость попрошайки.

Я смотрела вниз и вдруг увидела, как чья-то нога пнула шапку нищего. Я быстро подняла голову и увидела искаженное гримасой презрения и брезгливости лицо Кирюши. Вообще-то я не из тех, кого боятся дети, но, видимо, посмотрела на него так, что он сиганул от меня.

Пока я собирала раскиданные Кирюшей гроши, пока опустошала свои карманы и извинялась перед нищим, Кирюша убежал.

– Благодари Бога, что это не твой ребенок, – сказал мне старик-нищий. – Его родители – несчастные люди.

Почему он догадался, что ребенок не мой?

Нога за ногу я пришла домой. Вот на этом, очевидно, и закончится моя проклятая карьера, хотя сама бы я не отказалась работать с Кирюшей даже после этого. Я еще не видела путей его исправления, но на что же мне дана голова? Все-таки я умею думать, а потому знаю: подумаю и найду.

Меня встретила встревоженная Яна.

– Что случилось, почему он прибежал один?

Он убежал от вас?

Скрыть правду, не выдавая своего отношения к таким детским грешкам? Нет уж. Выдам.

– Он ненавидит нищих, – сухо сказала я. – Он ненавидит нищих и потому пнул ногой шапку с милостыней.

Яна не то что побледнела, она позеленела. Потом резко побежала к комнате Кирюши.

– Открой сейчас же! Сейчас же открой, кому сказано?