Алла Драбкина - Жена по заказу

– А каким боком…

– Это имеет отношение не ко мне, а к Але Сорокиной. Просто они ушли в поход на яхте, и Аля нашла-таки книгу, которую двадцать лет назад потеряла в одном месте, куда ее завлекли обманом.

Ну, угрозы насилия, издевательства типа зубного бура, слова всякие, чтобы убиралась куда-то. Но завлекли они тем, что действительно когда-то было.

В Новгороде, на Празднике детской книги.

– Есть на яхте похожие люди?

– Нет. Кто отпадает по возрасту, кто по внешности, кто потому, что был в другом месте.

– И кто был в другом месте?

– Опер Леха, Алин дружок.

– Я его хорошо знаю. Чудесный парень, хоть и мент. Да, он не может иметь отношения к такому.

А ты, собственно, что ищешь?

– Понимаешь, Аля еще далеко, на Онеге. Но она попросила меня прикинуть к носу связи людей, которые на яхте. Может, не они сами участвовали в этом, а просто взяли книгу у знакомых? Хотя…

Аля ушла с мужем в лес, оставив книгу на месте, а когда вернулись, книга была подменена такой же, но без особых примет. Даже Егор, это муж, засомневался в Але. А потом эту книгу достал со дна Гаврила, зять Егора, он нырял за темными очками, уронил их.

– Значит, все гораздо хуже, чем просто знакомые. А кто там был на борту? Ну хоть один, кого я знаю?

– Леха и Ирина.

– Какая Ирина? Уж не та ли, что училась с нами на первом курсе?

– Она.

– Тогда зачем ты пришла ко мне с этой темой?

Давай лучше о жизни, выпьем, закусим.

– Лара, перестань изголяться! Я очень серьезно спрашиваю тебя, что ты думаешь об Асе.

– О Ксюхе я думаю плохо. Ее пороки растут вместе с ней, и это процесс необратимый. А что касается книги на борту… Ты что, сама не поняла?..

– Кое о чем догадываюсь, но, боюсь, я пристрастна. Когда тебе не нравится человек, ты валишь на него все грехи. А это есть нехорошо.

– Значит, ты знаешь все.

– Думаю, да. И все равно Ася меня интересует.

– Книгу могла принести Ирка, потому что она заказала Алино приключение. Ты хоть понимаешь, с чем была связана Ирка?

– Да. Мне намекнули, а я сложила два и два. Ну то есть все сошлось. Хата для явок у нее была, а поиздеваться над Алей она попросила своих друзей.

– Жаль, Аля не рассказала этого мне… Хотя мы тогда, наверное, работали в Новосибирске… Уж я бы…

– И все-таки расскажи мне об Асе.

– Я не могу особо ругать ее. Мы не имели права брать на воспитание ребенка, потому что не в силах воспитать даже кошку. И потом... ты, я знаю, не веришь в то, что зачастую вырастает то, что родилось. Конечно, если ты не Макаренко и кто там еще.

Иногда я думаю, что человек рождается с каким-то преступным или безумным геном родителей в крови.

Ты можешь двадцать лет прикармливать крокодила, но зазевайся – и он тебя съест.

– Неужели с девочкой было так плохо?

– С нами как с родителями было плохо. Мы верили в картбланш, на котором мы, якобы интеллигенты, напишем свое.

– А теперь подумай очень серьезно и скажи: ты догадывалась, или подозревала, или знала о романе Ксюши с Иркиным Ванькой?

– Что-о?!

– Что значит твое «что»? Ты возмущаешься, удивляешься или…

– Я удивляюсь, но не возмущаюсь. Я видела его несколько раз в школе, они с Ксюхой учились в одной школе. Я сразу узнала его – это был вылитый Никита. Это был прекрасный мальчик, и что довело его… Если у него был роман с Ксенькой и об этом узнала Ирина… Ужас, ужас. Ага-а, теперь я понимаю, откуда в театр приходили эти письма.

– Какие письма?

– Что мы берем себе Ксюшины деньги, а она ходит голая. Что мы... продаем ее своим знакомым актерам-извращенцам. Что мы не гладим постельное белье и у нас часто грязная плита, потому что убегает кофе… А бедный ребенок вынужден бежать от нас куда подальше.

– По-твоему, это писала Ася, то есть Ксюша?

– Нет, конечно. Письма-то стали появляться, когда она ушла от нас в свою комнату и жила на свои немаленькие деньги. А если где еще подрабатывала… Ведь мы могли обидеться и перестать получать эти деньги. Иди сама в РОНО и доказывай, что если ты работаешь и живешь в своем доме, то государство должно еще платить тебе много выше прожиточного минимума. Ты не думай, что мы взяли ее из-за денег, когда мы ее брали, платили всего 25 рублей, как матери-одиночке.

– Дура ты, Лара. Ничего я не думаю. Я думаю, что и ты: она ушла из дому, чтобы быть с Иваном.

– Думаешь.? Ну-ну… Вначале это был не Иван.

Он был старше ее на лет шесть-семь, качок, отморозок. Из другого города, без родителей. Коля пробовал ему что-то сказать, так он пообещал нас «замочить». Иногда она приходила за деньгами в театральном гриме (тон все-таки просвечивает), но и без грима я видела следы побоев. Потом, я так думаю, он сломал ей нос, но в жажде примириться заплатил безумные деньги за лицевую операцию. Потом он пропал. Думаю, убили, или сел. А потом стали появляться другие. Чуть лучше, много хуже и просто никакие. Как она могла обойти Ваньку, ведь он…