Йенс Лапидус - Стокгольм delete

Магнус махнул рукой – все, спасибо. Хочу остаться один.

Он не привык, чтобы сотрудники так себя вели. Очень странно все это.

И решил отправиться в суд – посмотреть спектакль своими глазами.

Впервые после студенческой практики он присутствовал на уголовном суде. Парадокс: один из ведущих юристов страны ни разу за всю свою профессиональную жизнь не был на заседании суда. Какие-то дела, конечно, решались и в суде, но это были арбитражные суды, и атмосфера, как правило, была неформальной, если не сказать домашней.

А здесь – особый мир. Заблудившиеся зрители, вертящие головами в поисках указателя, как попасть в нужный зал, секретари с пачками актов и толстенными книгами свода законов. И, конечно, стороны: трагические шахматные фигуры в еще не начавшейся партии.

Интересно все это. И в какой-то степени увлекательно.

Единственное, что грызло, – он теряет примерно семь тысяч крон в час, пока тешит свое любопытство. И что Эмили его обманула.

Он сел в самом заднем ряду. Секретарша снабдила Магнуса обвинительным заключением и выборочными материалами следствия. Нет сомнений – тяжелый случай.

Тяжелый случай, Эмили Янссон!

Ему очень хотелось, чтобы она проиграла процесс.

И очень скоро стало ясно: все к тому и движется. Обвинитель действовала безошибочно, проанализировала доказательства спокойно и основательно. Не упустила ни одной мелочи. Когда пришла очередь Эмили, она начала что-то говорить насчет кровавых следов в прихожей, что нет уверенности…

Это никуда не приведет.

Магнус ушел на ланч первым – ему не хотелось встречаться с Эмили до окончательного решения суда.

Но во второй половине дня произошло нечто неслыханное. Такое встречается только в уголовных судах. Мало того – даже в уголовных почти никогда не встречается. Магнус, во всяком случае, не слышал. Буквально из ниоткуда явился какой-то очкарик и стал утверждать, что он отец обвиняемого. И настаивать, чтобы ему разрешили свидетельствовать. Поразительно!

Обвинитель, естественно, запротестовал. Эмили Янссон смотрела на внезапно объявившегося свидетеля, как будто увидела привидение. Но Магнус все равно не был уверен, что она не спланировала этот эффектный номер. Она не только подающий большие надежды юрист, но и отличная актриса. Так сыграть! Вроде бы она удивлена не меньше остальных.

А может, и вправду удивлена.

Через несколько минут Эмили попросила сделать перерыв. Взяла человека, утверждавшего, будто он и есть Матс Эмануэльссон, и повела его в отдельную комнату.

Через час они появились в зале.

– Защита настаивает на привлечении Матса Эмануэльссона в качестве свидетеля.

Обвинитель Анника Рёлен хотела что-то сказать, но судья ее опередил:

– На каких основаниях?

Эмили подготовилась к этому вопросу.

– Он должен свидетельствовать о своих наблюдениях касательно событий в доме в Энгсвике, Вермдё, 15 и 16 мая этого года, подтверждающих невиновность Беньямина Эмануэльссона в смерти Себастьяна Матуловича.

Никто и никогда не видел выдержанную и собранную Аннику Рёлен в такой ярости. Она чуть не брызгала слюной.

– Ваша честь, господин председатель суда, это абсолютно неприемлемо! Стратегия защиты, основанная на эффекте неожиданности, не дозволена согласно уложению о судопроизводстве. Мы обязаны отклонить требование защиты о допросе этого свидетеля.

– Ваша честь, господин председатель, – сказала Эмили спокойно. – Уверяю вас: я не имела ни малейшего представления, что Матс Эмануэльссон явится на суд и пожелает свидетельствовать. Если бы знала – не сомневайтесь, я бы указала его в списке свидетелей заранее.

Судья заметно растерялся. Начал вертеться в кресле. Обвинитель продолжала свою гневную тираду – говорила о безответственном ведении процесса, об очевидной неопытности адвоката.

Эмили изо всех сил старалась сохранить спокойствие.

– Мой подзащитный обвиняется в тяжком преступлении. В убийстве. Он настаивает на своей невиновности. Защита обращается к суду с просьбой выслушать единственного свидетеля, который мог бы подтвердить невиновность Беньямина Эмануэльссона. Не дать ему такой возможности, с моей точки зрения, было бы грубой судебной ошибкой, ставящей под сомнение беспристрастность уголовного суда. И не только судебной. Это было бы непростительной этической ошибкой.

– Хватит, – простонал судья. – Объявляю перерыв. Мы должны дать юридическую оценку вновь возникшим обстоятельствам.