Йенс Лапидус - Стокгольм delete

Обвинитель продолжала подкидывать дрова в и без того ярко горящую печь.

– Вы спали в этом доме?

– Что вы делали накануне?

– Почему ДНК убитого найдено на выкинутой вами одежде, которую нашли в лесу?

Беньямин только качал головой.

Минуты становились часами. Председатель предложил сделать перерыв.

Вышли на улицу. Эмили перешла улицу, встала на том же, что и в тот раз, углу и закурила.

Интересно, о чем она думает?

После паузы Анника Рёлен продолжила в том же духе:

– Почему вы сменили одежду?

Беньямин вздохнул:

– Не помню, чтобы я менял одежду.

– Наводящий вопрос, – реплика Эмили адресована судье.

Анника сделал вид, что не слышала ни ее возражения, ни ответа Беньямина.

– Насколько близки вы были к этому убитому вами Себбе?

– Наводящий вопрос, – резко и с нажимом повторила Эмили.

Анника Рёлен усмехнулась, но настаивать на ответе не стала. Начала спрашивать про дом. Знает ли подсудимый, кому этот дом принадлежит.

И под самый конец вернулась к убийственному вопросу – почему Беньямин не хочет рассказать, с кем он был в доме в Вермдё в день убийства.

– Не «не хочу», а не могу. Не могу, – с отчаянием в голосе повторил он.

– Вас обвиняют в убийстве.

– Я знаю.

– Я так поняла, что есть человек, который мог бы свидетельствовать в вашу пользу. Так?

– Можно и так сказать.

– И вы, несмотря на это, отказываетесь назвать его имя? На мой взгляд, это очень и очень странно. Более чем странно.

Беньямин глубоко вздохнул. Тедди заметил: он покосился на Лиллан.

– Мне очень жаль. Но я не могу. Не могу назвать его имя.

Обвинитель повернулась к судье.

– У меня больше нет вопросов.

Внезапно наступила мертвая тишина.

Тедди вглядывался в лица членов суда. На их лицах приговор читался еще более ясно, чем на профессионально бесстрастном лице обвинителя: виновен в убийстве.

Судья сделал какую-то пометку.

Время заканчивать работу. На сегодня.

Скрип двери в притихшем зале показался оглушительным. В дверь для публики вошел человек. Лысеющий, в круглых очках. Бородка. Брюки «чинос», белая сорочка. Он, не останавливаясь, направился к креслу для свидетелей.

Все обернулись.

Судья поднял глаза.

– Я заявляю себя как свидетеля.

Анника Рёлен чуть не подпрыгнула на стуле.

– Кто вы такой? У вас нет никакого права…

– Обвинитель прав, – сказал судья, внимательно глядя на вновь прибывшего. – Но, как бы то ни было, вы можете располагать важной информацией. Кто вы?

И опять: настроение в зале. Атмосфера сгустилась окончательно. Воздух, казалось, можно резать ножом.

Все уставились на новоявленного свидетеля в ожидании ответа. Зрители, члены суда, даже секретарша. Тедди показалось, что он где-то видел этого человека.

– Меня зовут Матс Эмануэльссон. Я отец обвиняемого. В доме в Вермдё вместе с Беньямином был я.

Только сейчас Тедди понял, почему он не узнал Матса сразу. За эти годы Матс немало поработал, чтобы изменить свою внешность.

Магнус Хассел не особенно любил свою работу, но и нельзя сказать, что не любил. Работа была о’кей, а главное – очень и очень плодотворная. В смысле: приносящая богатые плоды в виде денег. В прошлом году – пятнадцать миллионов с рекордно низким налогом. Плюс еще миллион на туда-сюда транзакциях через санкт-петербургскую контору «Лейонс» – вообще без налогов.

Закон о налогах принят, чтобы им пользоваться, не так ли?

Но в глубине души ему хотелось стать совсем другим адвокатом.

Драматизм в зале суда, градус азарта, к которому он даже не приближался – сколько бы ни вел труднейших финансовых переговоров с адвокатами немецких финансовых воротил.

Когда ему доложили, что Эмили Янссон игнорировала его предложение отказаться от роли адвоката по уголовным делам, он растерялся. Тут же вызвал Андерса Хенрикссона и Алис Стрёмберг, и не успели они закрыть за собой дверь, начал орать так, что, наверное, даже в приемной было слышно.

– Может, хоть кто-то из вас объяснит, что происходит?

После двух чашек чая и пары таблеток бета-блокатора он немного успокоился. Но ярость не убывала, хотя теперь он держал ее в узде.

– Не думаю, чтобы Эмили была с нами согласна по всем пунктам, – Алис старалась говорить как можно мягче, выбирая слова. – И мне не показалось, чтобы она что-то нам обещала. Но суд, в котором она должна выступать, насколько мне известно, не отменен. Я туда звонила. Она пока не отказалась защищать подсудимого.