Андреа Камиллери: Голос скрипки

Что сегодня не его день, комиссар Сальво Монтальбано понял сразу, как только открыл жалюзи в спальне. Была еще ночь, до восхода оставался по крайней мере час, но темнота рассеялась и уже достаточно рассвело, чтобы можно было разглядеть небо, насупившееся тяжелыми от воды тучами. Там, за белесой полосой песка, - море, похожее на собачку пекинеса. С того дня, когда микроскопический представитель этой породы, весь в бантиках, прохрюкал что-то, что ему самому, видимо, представлялось лаем, и пребольно цапнул комиссара за лодыжку, Монтальбано всегда сравнивал с ним море, вот такое, взбудораженное короткими порывами холодного ветра, покрытое мириадами мелких волн, оседланных смешными барашками пены. Комиссар помрачнел еще больше, когда вспомнил о малоприятном деле, которое ожидало его сегодня утром: похороны.

Накануне вечером, обнаружив в холодильнике свеженькие килечки (горничная Аделина постаралась!), он с чувством и со вкусом состряпал из них салат, заправил его изрядной толикой лимонного сока, добавил оливковое масло и молотый черный перец (однако это потом, перед самой едой). Устроился было поудобнее, но все испортил телефонный звонок.

- Алё, синьор дохтур, это вы собственной пирсоной будете на телефоне?

- Да, я это, я, собственной моей персоной, Катаре. Говори, не сомневайся!

Катареллу в комиссариате посадили отвечать на телефонные звонки, ошибочно предположив, что там он сможет напортачить меньше, чем где-нибудь еще. И Монтальбано, доведенный несколько раз до белого каления, выбрал единственно правильный, как ему казалось, способ общения с Катареллой - разговаривать с ним на его же языке, стараясь не выходить при этом за рамки допустимого безумия.

- Прошу прощеньица и понятия, синьор дохтур.

Ага! Просит прощения и понимания! Монтальбано насторожился: если так называемый итальянский Катареллы становится церемонно-усложненным, понимай - дело будет не из приятных.

- Да не сомневайся ты, говори, Катаре.

- Вот три дня тому вас непосредственно искали, синьор дохтур. Не было вас. А я, однако, забыл вовсе доложить.

- Откуда звонили-то?

- Из Флориды, синьор дохтур.

Монтальбано так и сел. Короткой вспышкой промелькнуло: вот он трусит в спортивном костюме, рядом - отважные, атлетически сложенные агенты из отдела по борьбе с наркотиками. И все они вместе участвуют в жутко запутанном расследовании, ловят международных наркоторговцев.

- А скажи-ка ты мне, как же вы объяснялись?

- Как же еще-то? На итальянском, синьор дохтур!

- Сказали, чего хотели?

- Ну да-к! Все до последней малости сказывали. Сказывали, что померла жена заместителя начальника полиции Тамбуррано.

Монтальбано облегченно вздохнул. Не из Флориды звонили, а из комиссариата Флоридии, той, что недалеко от Сиракуз. Катерина Тамбуррано давно уже сильно болела, так что он и не удивился.

- Синьор дохтур! Это вы все еще лично на телефоне?

- Все я, Катаре, не сменился.

- А еще сказывали, что похоронный процесс сделают утром в четверг, в девять.

- В четверг? Это что, завтра утром?

- Ну да, синьор дохтур!

Слишком они были дружны с Микеле Тамбуррано - не мог Монтальбано не поехать на похороны.

От Вигаты до Флоридии не меньше трех с половиной часов езды.

- Слушай, Катаре, моя машина на ремонте. Завтра утром ровно в пять пусть подгонят служебную ко мне в Маринеллу. Предупреди доктора Ауджелло, что меня завтра утром не будет и что вернусь сразу после обеда. Ты хорошо все понял?

Из душа он вышел красный как рак: от долгого созерцания холодного моря, похоже, и в самом деле продрог. И чтобы согреться, слегка переборщил с горячей водой. Начал было бриться и тут же услышал шум подъехавшей служебной машины. Да и кто бы не услышал по крайней мере на десять километров в округе? Машина подлетела на сверхзвуковой скорости, затормозила с пронзительным визгом, стреляя во все стороны очередями из гальки, потом послышалось отчаянное рычание мотора, работающего на максимальных оборотах, последовал душераздирающий скрежет коробки передач; затем машина резко рванула с места - еще одна очередь гальки из-под колес, и водитель развернул автомобиль, изготовившись к старту.

Выйдя из дома, Монтальбано увидел Галло, водителя комиссариата. Тот места себе не находил от возбуждения.

- Гляньте, доктор! Посмотрите на след! Какой маневр! Она у меня аж вокруг себя развернулась!