Татьяна Устинова: Там, где нас нет

– Рит, – проскулила она специальным просительным голосом, – сделайте еще кофе, а?.. – Потом вернулась к Марине. – Ты понимаешь, мне в последнее время все кажется, что я пишу какую-то фигню! Ну, вроде того, как я встала, потом кофе пила, а потом в окно смотрела! Это никому не нужно и неинтересно, а хорошо писать у меня не получается!

– Всегда получалось. А сейчас не получается?

– И никогда не получалось, – упрямо сказала Поливанова, – нету у меня никакого таланта! Нету, и не было никогда!

– Полно бога гневить, – укорила Марина. – Тебе отдохнуть нужно, вот что!..

Маня посмотрела на нее несчастными глазами.

– Вот я и приехала проситься, чтобы ты меня куда-нибудь отвезла! Ну, хоть в деревню, к Цезарю! Возьми меня с собой в деревню, а? Все русские писатели всегда творили свои шедевры в деревне!

– Гоголь творил в Риме.

– В Рим я сейчас не могу. У меня визы нету и настроения тоже нету! Как там Цезарь?

– Спасибо, ничего. Лапу поранил, и Матвей его с утра лечит.

– Лапа – это ужасно, – согласилась Маня. – Лапа долго будет заживать. А что делать, когда душа болит, а не лапа? А, Марин?

Марина посмотрела на нее:

– Работать, – и улыбнулась: – Работать, Манечка. А потом улететь на Камчатку, забраться на вулкан и смотреть на мир сверху. Я тебе точно говорю – это проверенный рецепт!

Они помолчали.

– Слушай, – сказала Марина Николаевна, – сейчас приедет писатель Анатоль Гросс, у него сегодня встреча в нашем магазине. Если ты хочешь его видеть, оставайся. Если нет, то смело можешь уезжать.

– Да, – согласилась Маня, – сейчас поеду. Чего мне на него смотреть! Он концептуалист и романист, а я невесть кто!

Марина вздохнула.

Вот и ее надо утешать, жалеть, подбадривать!

А кто станет утешать, жалеть и подбадривать Марину Николаевну Леденеву?! Ну, хоть кто-нибудь станет?!

– У меня корюшка есть, Мань! – заговорщицким голосом сказала она. – Матвей припрятал, а я нашла! И хоть он и говорит, что она только в марте хороша, а сейчас это уже не корюшка, но я тебе все равно выдам!

Маня Поливанова после того, как несколько лет назад побывала на Чукотке, за анадырскую корюшку готова была душу продать дьяволу.

– Да ты что?! – восторженным шепотом переспросила Маня и оглянулась на дверь, как будто за ней прятались злоумышленники, готовые наброситься и отобрать рыбку. – Как это вы до сих пор не съели?!

– Для тебя берегли. И давай, собирайся в Смоленск! В пятницу поедем, а в субботу мы там тебе встречу с читателями организуем! И всю твою хандру как рукой снимет, и может, даже блог не придется вести, или как он там называется?

– Да так и называется!

– Значит, сегодня жаришь корюшку, а в пятницу в Смоленск, и все будет хорошо. Поняла?

Поливанова покивала, что поняла.

Прижав к груди заветный зеленый мешочек, украшенный надписью «Книжный магазин „Москва“, в который сложили гостинец из Анадыря, совершенно утешившаяся Поливанова прочувствованно поцеловала Марину Николаевну, и каблуки ее зацокали в коридоре.

Заглянула Рита.

– Марина Николаевна, – сказала она, – прибыл Анатоль Гросс, и с ним его издатель. По-моему, они очень нервничают.

– Понятно.

– И еще…

– Что?

– Позвонили из Кремля.

Марина посмотрела на помощницу.

– Там президент сегодня какого-то арабского шейха принимает. У них переговоры, а потом банкет или фуршет, я не поняла. А после фуршета или банкета шейх собирается заехать к нам. Он утром из «Марриотта» ехал как раз мимо нашего магазина, и он ему очень понравился.

– Шейху? – переспросила Марина. – Наш магазин?

– Ну да. И он теперь собирается заехать. В Кремле интересовались, как работает книжный магазин «Москва»? По-прежнему до часу ночи, или нет.

– Книжный магазин Москва работает как обычно, – сказала Марина. – Мы все время работаем как обычно. Ты же знаешь.

Приемник на журнальном столике, что-то мурлыкавший все это время, вдруг принялся петь.

«Ты небо рисуешь синим, – расслышала Марина, – а серым рисуешь скалы. Затем мужчин, обязательно сильных, и женщин, конечно, слабых. Но небо лишь изредка сине, а серое вовсе не скалы, и, вот, приходится быть сильной. А хочется быть слабой».

Цитата из стихотворения Б. Пастернака «Снег идет».