Татьяна Устинова: Там, где нас нет

– Я вот что хотел, Марина… Программа чтения ведь все равно необходима, и ты сама знаешь, что народу нужно объяснить…

– Что читать полезно для ума, – закончила за него Марина. – Только ведь дело не в народе, а, Слав? А в том, что программа – это госбюджет, финансирование и всякие прочие радости жизни. Это я все понимаю. Только не понимаю, при чем тут я?!

– Марин, если ты о том, что в нашей программе многое заимствовано из твоей, так это просто мои орлы…

Марина терпеть не могла выражений типа «мои орлы»!..

– Наплевать, что эти твои орлы чужое своровали, – сказала она жестко, – это ваше дело, не мое. Но хоть воровали бы грамотно, что ли!..

Когда за Волиным и тем самым с неясным именем-отчеством закрылась дверь, Марина, насупившись, посмотрела на портрет Высоцкого, висевший в простенке. Почему-то ей было стыдно именно перед Высоцким – за то, что тот слушал такую ерунду!

Этот портрет Марина Николаевна много лет назад выклянчила у администратора театра на Таганке. В театре шел ремонт, и все портреты и фотографии за ненадобностью были свалены в какой-то подсобке. Студенты, и Марина в том числе, обожавшие и «Таганку», и Высоцкого, и Любимова подрабатывали гардеробщиками, уборщиками, рабочими сцены, неважно кем, лишь бы быть ближе к кумирам, к той кипучей, искренней, настоящей жизни, которая только и была тогда в этом театре! Вернее, не просто «была», а била, била ключом!.. Там постоянно совершались маленькие революции, там ставили Булгакова и читали Вознесенского, там можно было дышать полной грудью, жить изо всех сил, а не из-под полы!..

А когда начался ремонт, все сдвинулось с мест, было свалено в углы, задвинуто в коридоры и кое-как прикрыто газетами – хорошо, если прикрыто! – Марина решила, что портрет непременно пропадет, если его не спасти.

И она его спасла.

Вдвоем с подругой Алкой они разыскали администратора, которому было не до них и не до каких-то там портретов, и долго шатались за ним, объяснили, что им, собственно, нужно, ныли, скулили и уговаривали. Замученный администратор никак не мог взять в толк, чего они от него хотят, а когда понял, что им нужно ни контрамарок, ни прибавки к вознаграждению, которое им платили за работу в театре, а хлопочут они всего лишь из-за портрета, махнул рукой и сказал – забирайте!

Гордые, они вынесли портрет, и тащили через всю Москву, потому что в мерто с таким «габаритным грузом» их не пустили и с тех самых пор Высоцкий всегда висел у Марины в кабинете, хотя кабинетов за эти годы сменилось множество!

Иногда, как сегодня, Марине было перед ним стыдно.

И она позвонила мужу. Она всегда так делала, когда хотела отделаться от дурных мыслей или плохого настроения. Матвей удивительным образом умел уравновешивать ее отношения с окружающим миром. Стоило только ему позвонить, и настроение неизменно улучшалось, и жизнь переставала быть несправедливой.

Матвей был очень озабочен.

– Ты знаешь, я никак не могу купить Цезарю носок. Вот уже целый час в магазине, и все ни с места!

– Какой… носок? – не поняла Марина.

– На лапу, – нетерпеливо объяснил муж. – Он же поранил лапу!

– Ну да, я знаю. А какой именно носок ты ему покупаешь?!

– Не знаю, – признался Матвей. – Обыкновенный. Мне ветеринар сказал – купите носок, иначе заживать будет очень долго!

– Ну?

– Ну, я и пытаюсь купить носок! Я говорю – дайте мне носки для мальчика! А они спрашивают, сколько мальчику лет. Я отвечаю, что мальчику год, а весит он килограммов семьдесят. А они говорят, что это у вас за мальчик, который в год весит семьдесят килограммов?!

Марина покатилась со смеху.

– Митюш, а ты не сказал, что мальчик – собака?!

– Нет. А ты думаешь, надо?..

– Я думаю, надо спросить у этого твоего ветеринара, что он имел в виду! Мы же с тобой такие знатные собаководы! Может, это какой-то специальный носок, и его надо покупать в магазине для собак?

Матвей помолчал немного, потом все же засмеялся.

– Вот на Севере собакам никаких носков не надо! – Матвей много лет проработал на Крайнем Севере и все время сравнивал ту, прошлую «северную» жизнь с московской, и все не в пользу московской! – Хотя они и по льду, и по снегу, и где только не ходят!.. А здешние избалованные городские жители, а не собаки!

– Цезарь – нормальная загородная собака, – возразила Марина, – и вовсе он не избалованный. А то, что всякие сволочи кругом стекло битое кидают, даже в чистом поле, так Цезарь тут ни при чем!

– А ты чего позвонила? – помолчав, спросил ее муж. – Просто так или что-то случилось?