Андрей Ветер - Под сводами высокой лжи

– Я часто хожу туда, – сказал Болеслав. – Не для молитвы, нет. Просто там думается иначе.

– Да, там удивительно, – согласился я, – почти сказочно. Особенно та часть, с арабскими колоннами и полосатыми арками. Пространство из другого измерения. У меня там дух захватывает.

– До сих пор удивляюсь, как это христиане не уничтожили всё до основания. Впрочем, там ведь сохранились даже римские колонны от святилища, которое стояло ещё в античные времена. Получается, что здесь что-то свыше, а не человеческая прихоть или преклонение перед красотой. Арабы оставили кое-что от римлян, католики – кое-что от мусульман… Интересно, что оставят новые мусульмане от нынешнего христианского храма?

– О чём вы говорите, Болеслав? О каких новых мусульманах?

– Когда-то Кордова являлась столицей халифата, здесь был центр искусств и наук. Пришло время этому городу снова возвыситься и занять достойное место в арабском мире.

– Вы думаете, сюда вернутся последователи Магомета?

– Всё в мире двигается по кругу Или по спирали… Вернётся и время величия Кордовы. Вы думаете, я случайно приобрёл здесь дом? Нет, Юрий, я ничего не делаю зря. И уверяю, что прилагаю немало сил, чтобы мои мечты воплотились в жизнь.

– Мечтать о том, чтобы испанская Кордова стала арабской… – я с сомнением покачал головой.

– Эта мысль кажется вам слишком смелой?

– Даже вызывающей.

– Но ваши книги, Юрий, тоже полны вызывающих мыслей. Вы сами не представляете, насколько агрессивными и несправедливыми они могут показаться рядовому читателю. Не каждый будет способен принять ваши произведения. Вы полны желания встряхнуть людей, Юрий. Именно этим вы и понравились мне. Мир стал чересчур прилизанным, разглаженным. Культура практически исчезла с лица земли. Я имею в виду традиционную культуру, которая являлась лицом каждого народа. Европейские державы, хоть и называются по-разному, в действительности уже ничем не отличаются одна от другой. Мы перестали слышать, о чём шепчет земля у нас под ногами. Не случайно так сильно развилось движение антиглобализма. Люди хотят индивидуальности! Народы требуют самости!

– Самости?

– Да, люди хотят ощущать своё собственное «я». Человеку нельзя без этого. Аморфные идеи о едином мировом пространстве никому не нужны. Народ нуждается в корнях, уходящих глубоко в землю, иначе он рухнет, рассыплется. Каждому народу нужно своё лицо. Разве вы не согласны со мной?

– Пожалуй, соглашусь в этом. Но насчёт возрождения кордовского халифата… Мне кажется, Болеслав, что вы слишком, как бы точнее выразиться, увлекаетесь мусульманской культурой.

– Не увлекаюсь, а люблю.

– Но как это могло случиться?

– Я пришёл к убеждению, что христианство сейчас не способно дать нашей цивилизации ничего. Оно изжило себя, обескровилось, – Болеслав неторопливо прошёл вглубь зала и остановился перед стеной, на которой были развешаны старинные арабские клинки. – Да, человечество должно помнить о доброте и сострадании, не спорю. Однако народы должны быть сильными, с горячей кровью. Народ – как отдельный организм. Если он увлекается погоней за наслаждениями, он ослабевает, заболевает, исчезает. Организм должен постоянно закалять себя. Но назовите мне хоть одну европейскую страну, которая не была бы сегодня подверженагниению. Нет таких! Я уж не говорю о США. Вы только вдумайтесь, Юрий, Америка моложе любого европейского государства, но она уже страдает ожирением. Излечить её может только война на её территории. И такую войну начал исламский мир.

Из распахнутого окна лился горячий воздух. Белые занавески невесомо колыхались. Солнце жгло черепичные крыши и белые стены домов.

Я подошёл к Болеславу:

– Не хотите же вы сказать, что террористы возложили на себя миссию врачей и, радея за американцев, занимаются шоковой терапией?

– Ислам знает, что болезнь Америки постепенно распространяется по всему миру. Эту болезнь надо остановить, – Болеслав говорил спокойно. В его голосе не слышалось ни пафоса, ни агитации. Он просто высказывал свои мысли. Он был убеждён в своей правоте.

– Похоже, вы хотите привлечь меня в свой лагерь, – улыбнулся я.

– Вам не нужен ничей лагерь, Юрий. Вы – писатель. Вы обладаете редким даром. Но пользоваться вы им сможете до тех пор, пока вы не принадлежите ни к какому лагерю. Служение чьей-то идее убьёт вас. Настоящим творцом может быть только свободная личность. Да вы и сами прекрасно знаете это.

– Да.