Андрей Ветер - Под сводами высокой лжи

Телефон зазвонил ближе к полуночи, и Татьяна, уже устроившаяся в ворохе подушек, с неохотой поднесла трубку к уху.

– Алло? Ты не спишь? – услышала она голос Павла Костякова.

– Уже не сплю.

– Таня, – в голосе Костякова Татьяне послышалась тяжесть, словно что-то рухнуло на пол в пустом пыльном подвале и отдалось эхом в огромном чёрном пространстве.

– Что случилось? – спросила она.

– Я с плохими новостями…

Она затаила дыхание, переложила трубку в другую руку. Тиканье будильника сделалось неожиданно громким и гнетущим, секундная стрелка рывками продвигалась вперёд, неумолимо выталкивая из сгустившегося вдруг пространства нечто безликое и вместе с тем ужасающее.

– Что случилось? – повторила Татьяна, с трудом выдавливая слова.

– Юра в морге…

Таню окатило холодом.

Павел говорил что-то ещё, объяснял, но голос его исчез, заслонённый глыбой серого слова «морг».

Юрий в морге. Юрий Полётов в морге. Значит, он умер, перестал существовать, прекратился, исчез. Не прозвучат больше его беспощадные слова, такие жестокие по своей правдивости и прямоте. Не услышит никто больше и его нежных слов, равных которым не нашлось бы во всём мире. Юрия больше нет. Его тело лежит в морге.

Всё это промелькнуло в голове с пугающей ясностью.

– Не верю, – прошептала Таня. Её сердце билось медленно, каждый удар гулко отдавался в ушах, причиняя физическую боль. Как же так? Жизнь только-только наладилась…

– Тебе надо приехать на опознание, – донеслось из трубки. – Только…

– Что только? – Таня проследила глазами за одеялом, соскользнувшим на пол с её согнутых в коленях ног. Если Юра мёртв, он никогда больше не коснётся её ног поцелуем, никогда. – Что только?

– Дело в том, что он изуродован до неузнаваемости. Я сам ещё не был там, не видел, но так сообщили…

– Изувечен? Что же произошло?

– Таня, ты меня не слушала? Я же говорю: авария…

– Странно, – Таня опустила ноги на пол и подняла упавшее одеяло, – странно… Я понимаю… То есть я ничего не понимаю…

– Я заеду за тобой, – сказал Павел, и в трубке прерывисто запищало.

Таня сидела неподвижно.

Вот как всё получилось. Едва жизнь начала входить в семейное русло, как всё вдруг оборвалось. Утро было совершенно обычным, Юрка ушёл из дома, закрыл за собой дверь и не возвратился. И вот теперь не возвратится никогда.

Очень странно. Он такой весёлый, наполненный жизнью, и вдруг – морг… Это не могло быть правдой. Человек, имя которого сделалось за последний год одним из самых популярных, человек, успевавший бывать всюду и со всеми, вдруг перестал быть. Осталось только его имя.

Татьяна поёжилась. Где-то в глубине её живота брызнула какая-то ледяная струя, в считанные секунды превратившаяся в мёрзлый жгучий ком. Таня повертела телефонную трубку и, будто испугавшись чего-то, бросила её на аппарат.

– Не может быть…

Когда приехал Павел Костяков, она всё ещё не оделась – встретила его в нижнем белье. Заметила, как он смутился, увидев её красивую полураздетую фигуру. Отвёл взгляд, беззвучно пошевелил губами, дёрнул щекой.

– Я подожду внизу, в машине, – поспешил сказать Павел и сразу ушёл, так и не подняв глаз.

Морг запечатлелся в памяти бесконечным коридором, увязшим в ухающих отзвуках шагов.

– Если станет дурно, – предупредил Татьяну санитар, – вот нашатырь. – И тут же добавил: – Собственно, вы ничего не опознаете. Лицо у него просто в лепёшку от удара… Можно и не смотреть вовсе… Разве что какие-то татуировки на руках или шрамы…

– Какие татуировки? – Таня взглянула на потолок мутными глазами. – Не было у него никаких татуировок. А шрамы были на левой руке, да, на предплечье…

– Там кожа содрана с мясом… Ну, если других особых примет нет, то опознавать нечего, – ответил санитар. – Там просто тело, много содранной кожи, кости сломаны на руке, открытый перелом…

– Вы прекратите когда-нибудь языком мести или нет? – прорычал сзади Павел Костяков.

Помещение было просторным и холодным. На четырёх металлических каталках лежали голые тела. В приглушённом синеватом свете фонаря, тихонько гудевшем в дальнем углу, трупы выглядели неестественно белыми. В воздухе плавала безжизненность и расплывчатое эхо.

– Сюда проходите, – послышался чей-то голос.

Таня увидела шагнувшего из-под синего фонаря худого человека в мятом зелёном халате. Она почувствовала, как Павел взял её за локоть.