Шарль Эксбрайа - Семейный позор

Элуа немного помолчал и, понизив голос, почти робко осведомился:

- Ну, Бруно... так ты наконец решил работать?

- Да.

- Слава Богу! И ты выбрал, чем именно хочешь заниматься?

- Да.

- Браво! Нет-нет, пока ничего не говори! Пусть это станет сюрпризом! Я хочу узнать о твоем призвании вместе с остальными. Мальчик мой, я в тебя верю и теперь не сомневаюсь, что ты станешь моим преемником, а возможно, достигнешь еще большего могущества! Я чертовски рад, сынок... И то, что ты женишься, тоже очень здорово. Пэмпренетта - самая лучшая девушка...

Маспи, припомнив недавний случай, вдруг рассмеялся.

- Представляешь, на днях она явилась сюда с таким пузом, будто вот-вот родит... Само собой, мы с твоей матерью совершенно обалдели... Ну, ты ведь понимаешь, какие мысли в таких случаях сразу лезут в голову... Хотя, кажется, могли бы сразу сообразить, что видели Пэмпренетту всего несколько дней назад, а младенцы ведь не растут, черт возьми, с такой скоростью! Я и спрашиваю: "Что это с твоим животом, Пэмпренетта?" Ну а она запускает руку под юбку и вытаскивает мешок первоклассного бразильского кофе на добрых пять кило! Утром она стибрила его на набережной Жолиэт! Ну, что скажешь, малыш?

Элуа так и не узнал, что думает его сын о проделке Пэмпренетты, поскольку в комнату вошла Фелиси и возвестила о появлении первых гостей.

Два часа спустя если бы кто-то из посторонних получил разрешение взглянуть на собравшихся в доме Маспи, его бы очаровали манеры дам, заботливость и вежливость мужчин и трогательное почтение к старикам. Чужак наверняка решил бы, что видит именитых граждан города, хранителей древних традиций, и, узнай он, что все эти славные буржуа, такие торжественные и величавые, в общей сложности провели в тюрьме два века, его бы, как пить дать, хватил удар.

Около семи часов Элуа постучал ножом о бокал, требуя всеобщего внимания. Все мгновенно притихли. Маспи немного смущенно, но, как всегда, с достоинством встал.

- Друзья мои, я предлагаю поднять бокалы в честь той, чьи именины мы сегодня празднуем... моей дорогой жены Селестины, матери четверых детей.

Тронутая вниманием мужа Селестина прослезилась, и все дамы тут же последовали ее примеру. Маспи подошел к жене и нежно похлопал по плечу.

- Да ну же, милая, перестань плакать... Ей-богу, не с чего! Ты среди друзей, наших лучших друзей... и мне не стыдно сказать им, как я счастлив с тобой и благодарен тебе за это...

Гости в полном восторге зааплодировали, и каждый счел своим долгом расцеловать Селестину. А Богач Фонтан от имени собравшихся произнес ответную речь:

- Мы все очень рады за тебя, Элуа! Ты наш глава, и мы тебя бесконечно уважаем... Уважаем мы и твою жену, ибо она - истинный образец для молодежи... А потому я пью за здоровье и процветание семьи Маспи!

Гости и хозяева снова осушили бокалы, и наконец настал момент, которого все давно с нетерпением ждали, ибо каждый уже знал секрет. Пэмпренетта ерзала на стуле, будто ненароком села на ежа. Ипполит Доло страдал, чувствуя, что девушка навсегда от него ускользает. А Бруно раздумывал, хватит ли у него отваги выложить новость, которая неминуемо вызовет скандал. И, однако, разве у него есть другой выход? Элуа снова встал.

- Друзья мои, я рад, что все вы станете свидетелями... великого события в нашей семье...

Женщины заговорщически улыбнулись Пэмпренетте, а та покраснела под белой накидкой.

- ...Освободившись от военной службы, мой сын Бруно займет среди нас достойное место... Но он хочет сначала обзавестись семьей. Ну, а я вовсе не против ранних браков, потому как при нашей неспокойной жизни лучше не терять времени даром... И потом, хоть Бруно и получил хорошее воспитание, сами знаете, как это бывает, а? Короче, не стоит играть с огнем... Так вот, Дьедоннэ Адоль и вы, Перрин, согласны ли вы отдать свою дочь Памелу в жены моему сыну Бруно?

Селестина опять разрыдалась, так что свекрови пришлось тихонько ее одернуть:

- Послушай, Селестина, и долго ты собираешься изображать фонтан? Ну скажи, на кой черт нам тут потоп?

Дьедоннэ Адоль от души наслаждался этой минутой. В кои-то веки он выступил на первый план, а Перрин волей-неволей пришлось предоставить слово супругу.

- Для нас с Перрин твое предложение - большая честь, Элуа. А дети так давно любят друг друга... так что я не вижу причин мешать их счастью. Короче, я согласен! А ты, Перрин?

Мадам Адоль глубоко вздохнула, и корсаж ее платья едва удержал могучую грудь.

- Пэмпренетта - наша единственная радость на этой земле, а потому вы, конечно, поймете, Элуа, что я должна хорошенько подумать, прежде чем с ней расстаться...