Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- А я-то думала... ты... меня... любишь... - рыдая, пробормотала Пэмпренетта.

- Как раз из любви к тебе, моя Пэмпренетта, я хочу стать порядочным человеком!

- Попробуй только сказать еще хоть слово этому выродку, Памела, и я собственными руками расшибу тебе голову! - снова вмешалась мадам Адоль.

Друзьям наконец удалось утихомирить Элуа, и он пообещал не трогать сына. Маспи лишь подошел к возмутителю спокойствия.

- Встать!

Бруно выполнил приказ.

- Ты не только обесчестил меня, равно как свою мать, брата, сестер и моих родителей, но еще и оскорбил моих друзей, моих давних испытанных коллег... Неужто у тебя ни к кому и ни к чему не осталось уважения, Бруно? Или ты прогнил до мозга костей? Но раз ты не боишься живых, может, хоть перед мертвыми станет стыдно?

Элуа схватил сына за плечо и в благоговейном молчании всех присутствующих подвел к висевшим на стене фотографиям.

- Вот твой прапрадед, Грасьен Маспи. Он умер на каторге в Тулоне... А вот это - его сын Модест. Он совершил ошибку, прикончив жандарма... слишком горячая кровь... и бедняга окончил дни свои на эшафоте... А это Оноре, мой дед... пятнадцать лет провел в Гвиане*, а его жена Николетта - двенадцать в тюрьме Экс-ан-Прованса... Вот твоя бабушка, мать Селестины, Прюданс Казаве... Она умерла в больнице тюрьмы Шав...

______________

* Во Французскую Гвиану ссылали каторжников. - Примеч. перев.

Элуа торжественно перечислял имена и сроки заключения тех, чьи фотографии украшали стену гостиной. Так Руи Гомес в знаменитой сцене рассказывал дону Карлосу о великих свершениях предков*.

______________

* Ш.Эксбрайя имеет в виду сцену из драмы Ф.Шиллера "Дон-Карлос". Примеч. перев.

- ...Твой дядя Пласид, мой родной брат... Насколько его знаю, услышав о твоем поведении, Пласид вполне способен устроить в Нимском централе голодовку, а ему сидеть там еще пять лет. Мой кузен Рафаэль Ано - в общей сложности провел в тюрьме двадцать пять лет, а потом еще отправился в ссылку... Максим Казаве, брат твоей матери и, стало быть, твой дядя... сейчас он в Бометт...

Элуа вдруг резко повернулся к сыну:

- А теперь посмей сказать мне в глаза, что ты собираешься предать всех, кого сейчас нет с нами!

- Просто я не желаю идти по их стопам и вечно чувствовать себя загнанной крысой! Может, вы и сумели уверовать, будто истинная свобода - в тюрьме, а по-моему, вы просто несчастные люди! Вы обманываете сами себя и слишком трусливы, чтобы открыто это признать! Да любой нищий счастливее вас! За всю жизнь вы не знали ни минуты покоя! Вы обкрадывали других и теперь бессовестно пользуетесь чужим добром, но каждую минуту дрожите, боясь услышать на лестнице своего дома шаги полицейских! Да-да, жалкие вы люди, и больше ничего...

Элуа Маспи, побледнев как полотно, указал сыну на дверь:

- Уходи! Ты мне больше не сын! Я отрекаюсь от тебя!

- Это вполне отвечает моим желаниям.

- Я проклинаю тебя!

- Ты? Когда человек живет вне закона, все его проклятия не стоят и ломаного гроша.

Бруно обнял мать.

- Мама, я тебя очень люблю... но был слишком несчастен, когда еще малышом почти не видел тебя... Поэтому я и не хочу следовать вашему примеру...

- Я запрещаю тебе целовать мать! - заорал Маспи.

Не обращая внимания на отцовские крики, парень долго прижимал Селестину к груди. Потом он подошел к Эстель, но та демонстративно повернулась спиной, а маленький Илэр показал брату язык. Зато Фелиси взяла Бруно за руку и коснулась ее губами. Он нагнулся к младшей сестренке.

- Тебя я тоже спасу... - шепнул он.

Бруно хотел попрощаться и с дедом, но старик плюнул ему под ноги, а бабушка Адель, впервые в жизни рискнув ослушаться мужа, крепко обняла внука и чуть слышно сказала на ухо:

- Я тоже иногда думала, как ты...

Уже уходя, молодой человек обернулся:

- Пэмпренетта... я всегда буду тебя любить... потому что полюбил с детства... И, верь мне, я еще вернусь за тобой!

После ухода Бруно гости стали прощаться один за другим. Никто из них не мог найти подходящих слов утешения. И снова общее мнение выразил Фонтан Богач:

- Элуа, мы по-прежнему доверяем тебе... Ты ни в чем не виноват... Дети - все равно что дыни, пока не разрежешь, невозможно узнать, что внутри...

- Спасибо, Доминик... благодарю тебя от всего сердца... Но пока я и сам толком не соображу, что за напасть на меня вдруг свалилась... У меня был сын, на которого я возлагал надежды и думал, что он станет мне опорой в будущем, а вместо этого в доме оказался полицейский, и он оскорбил нас всех! Нет, это уж слишком... Я не могу вынести такого несчастья...