Шарль Эксбрайа - Семейный позор

И, вне себя от стыда, великий Элуа Маспи, склонив голову на плечо своего друга Фонтана Богача, заплакал. Остальные тактично удалились. Доминик по-братски похлопывал по голове давнего спутника и коллегу.

- Да ну же, Элуа! Возьми себя в руки! Какой смысл портить себе кровь?

- Да никакого, сам знаю, но все-таки кто бы мог подумать, что Бруно, которым я так гордился, станет позором нашей семьи?

ГЛАВА II

Вечером 22 мая 1963 года исполнилось ровно три года с тех пор, как Бруно Маспи покинул отчий дом. За все это время он ни разу не давал о себе знать. Лишь по слухам, которых ждали с большим нетерпением, хотя ради фамильной чести делали вид, будто все это их не касается, Маспи знали, что это чудовище Бруно бодро продвигается по служебной лестнице. И, таким образом, позор Элуа и всего семейства не только не исчез из памяти, но, похоже, со временем достигнет невероятных размеров, ибо Бруно, судя по началу его карьеры, запросто может стать шефом всех полицейских Франции. От одной мысли о подобной перспективе его отца прошиб холодный пот. И Элуа клялся себе, что, коли такой кошмар произойдет при его жизни, он наложит на себя руки и таким образом смоет позорное пятно с имени Маспи. Воображение южанина мгновенно превращало предположение в неотвратимую реальность, и Элуа, оплакивая свою безвременную кончину, ронял крупные слезы, а Селестина терзалась, глядя на страдания мужа.

Разумеется, за эти три года никто в доме Маспи не смел произносить имени изгнанника, опасаясь разгневать главу семьи. Но желания забыть слишком мало, чтобы унять печаль и залечить рану разбитого сердца, а потому даже те, кто не относился к ближайшему окружению Элуа, невольно замечали, что уход Бруно из дома возымел самые трагические последствия. Конечно, нельзя сказать, что после измены старшего сына Маспи утратили влияние, но все-таки они уже были не прежними... Да, разумеется, к Элуа продолжали приходить за советом, и он оставался бесспорным главой марсельских мошенников, но клиенты смутно ощущали, что былой огонь угас... Элуа почти не выходил из дома. Своему другу врачу, посоветовавшему хоть иногда дышать свежим воздухом, если он не хочет высохнуть, как вобла, Великий Маспи мрачно ответил:

- Я не хочу, Феликс, чтобы на меня показывали пальцем!

- А почему это на тебя должны показывать пальцем, несчастный?

- Да потому что все станут говорить: "Эге, вон он, тот, кто давал нам уроки! Вон он, Великий Маспи, не удосужившийся даже разглядеть червяка, глодавшего изнутри его родного сына!" А потом, Феликс, когда мы умрем, родители будут рассказывать своим юным отпрыскам: "Жил-был когда-то один человек, и всю жизнь он пользовался заслуженным уважением... Сколько блестящих операций на его счету... а уж тюрем перевидал - не счесть, даже в итальянских сидел... Крепкий был мужик, всегда умел осадить любого! Так вот, дети, представляете, кем стал сынок этого Великого Маспи? Легавым! А сам Великий Маспи от этого потихоньку спятил, потому как такого позора в приличной семье еще свет не видывал!"

- Знаешь, что я об этом думаю, Элуа? Тебе просто мерещится черт знает что!

- Ах, мерещится?

- Да, вот именно!

- А твоей сестрице тоже мерещится?

Врач отступил на шаг и пристально поглядел на друга.

- Моей сестре? Но ты же прекрасно знаешь, что у меня нет никаких сестер, а если бы и была, я совершенно не понимаю, при чем тут...

- Отцепись от меня, Феликс! Право слово, ты глупее дюжины таможенников!

- Полегче на поворотах, Элуа!

- Что?

- Я сказал: полегче, Элуа! Я вовсе не привык, чтобы пустозвоны вроде тебя разговаривали со мной в таком тоне!

- Так я, по-твоему, пустозвон?

- Ага, он самый! И могу добавить, что у любого таможенника мозги получше, чем у Маспи, даже если его называют Великим!

- Послушай, Феликс!

- Я тебя слушаю, Элуа!

- Всю жизнь я старался не проливать крови ближних, но на сей раз у меня лопнуло терпение! Убирайся отсюда, Феликс, или через пять минут мы оба начнем плавать в твоей крови!

- А пока ты будешь меня убивать, я, по-твоему, стану распевать псалмы?

- Да ты и рта открыть не успеешь! Покойники не поют!

- Убийца!

- Уж куда мне до тебя в этом плане!

- Дурной, бесчувственный отец!

- Ну, на сей раз ты свое получишь! Прощай, Феликс!

Маспи вцепился в горло врача, и тот дико завопил. Прибежала Селестина. При виде дерущихся мужчин она в свою очередь крикнула:

- Может, хватит, а?

Они немного смущенно отпустили друг друг.

- И не стыдно? В вашем-то возрасте...