Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- Славный был малый этот Луи... и преданный... верный как пес... Эх, и зачем твой папаша прихватил с собой ружье?.. Надо ж было пристрелить моего единственного друга... Заметь, я на старика не в обиде, но все же... Разве это достойная смерть для Луи? Он заслуживал лучшего...

- Гильотины?

- Не шути над мертвыми, Маспи! Это не принесет тебе счастья!

- Боканьяно жил вместе с тобой?

- Нет... снимал комнату на улице Мариньян, в доме двести пятьдесят четыре... Но вообще-то ходил туда не часто... Так, пристанище, где можно отдохнуть часок-другой...

- А родственники у него есть?

- Нет... по сути дела, я был его единственным родичем...

* * *

Хозяйка дома, у которой снимал комнату Боканьяно, встретила Великого Маспи не слишком любезно.

- Вы ему родня?

- Да, двоюродный брат, приехал прямиком из Аяччо. Луи заплатил вам за комнату?

- Да, до следующей недели, так что вам надо бы забрать оттуда барахло...

Элуа вытащил несколько тысячефранковых банкнот.

- Это вам за беспокойство.

Домовладелица тут же заулыбалась и рассыпалась в благодарностях.

- Ах, как приятно встретить понимающего человека...

- Вы позволите мне заглянуть в комнату? Очень хочется взглянуть, как жил мой бедняга кузен...

Женщина хотела проводить Элуа, но он вежливо отказался, скорчив печальную мину.

- Нет, мне надо побыть одному и собраться с мыслями... мы ведь вместе росли...

Хозяйка отступила, растроганная видимым волнением гостя.

- Я... я понимаю вас. Простите...

Маспи недолго пробыл в комнате корсиканца. Вниз он вернулся с легкой душой, но напустил на себя скорбную задумчивость человека, которому только что довелось размышлять о смерти и бренности человеческого существования.

- Бедный Луи... - вздохнул он. - В глубине души он был не таким уж дурным...

Чужое волнение заразительно, и женщина охотно согласилась:

- О да, несомненно!

- Стоит поглядеть на вас, мадам, и послушать - сразу ясно, что вы хорошо знаете жизнь...

Она попыталась гордо выставить вперед то, что и в лучшие времена не отличалось пышностью, и глубоко вздохнула, показывая всю меру своей усталости от вечных столкновений с самыми разнообразными проявлениями порока.

- Что верно - то верно... Мало кто столько всего повидал...

- Вряд ли я открою вам секрет, сказав, что мой несчастный кузен имел довольно своеобразные представления о том, что мы с вами называем порядочностью?

Женщина стыдливо потупила глаза.

- Да, я я впрямь кое-что слышала... И потом, хак он умер? Разве это достойная смерть для приличного человека, а?

- Увы!.. К несчастью, я на государственной службе... И мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то проведал о моем родстве с Луи Боканьяно... на работе таких вещей не любят... Поэтому, если сюда придет полиция, очень прошу вас, сделайте такую любезность - не говорите им, что я сюда заглядывал. Хорошо?

Несколько новых банкнот окончательно усыпили возможные сомнения хозяйки. Провожая Маспи, она поклялась всеми своими предками, а также обитателями небесной тверди, что скорее позволит разрубить себя на кусочки, чем причинит хоть малейшие неприятности такому любезному и щедрому господину.

* * *

Возвращаясь на улицу Лонг-дэ-Капюсэн, Элуа был очень доволен собой: теперь, избавившись от изрядной тяжести как в прямом, так и в переносном смысле слова, он явно повеселел. Но дома Великий Маспи застал Пэмпренетту. Селестина утешала ее, как могла. Не успел муж закрыть за собой дверь, мадам Маспи крикнула:

- Дьедоннэ исчез!

Элуа с непроницаемым видом человека, давно привыкшего к любым передрягам, стал расспрашивать о подробностях, а потом тоже постарался облегчить горе Пэмпренетты, уверив, что ее отец достаточно стар и хорошо знает, что делает. Наконец пришел Бруно. Он сразу понял, что лучший способ отвлечь девушку от печальных мыслей - обнять ее покрепче. Селестина приготовила всем аперитив, и Великий Маспи, воспользовавшись небольшой паузой в разговоре, небрежно бросил:

- А как насчет всех этих убийств? Вы там у себя в полиции уже разобрались, что к чему?

Бруно с довольно жалким видом пришлось признаться, что, как и его коллега Ратьер, он по-прежнему топчется на месте. И это, разумеется, сильно влияет на настроение дивизионного комиссара...

- Ну, я-то не полицейский, и все же... - не глядя на сына, заметил Элуа.

- Все же - что?

- По-моему, вы... как бы это сказать?.. Короче, ищете не там, где надо.

- А ты мог бы предложить что-нибудь получше?

- Я? Да откуда ж мне что-либо знать об этом грязном деле? Тем не менее у меня есть свои догадки, и на вашем месте... ну, да вам, профессионалам, виднее...