Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- А с ограблением на улице Паради, по-моему, все не так уж плохо...

- Вы находите?

- Сторож когда-нибудь придет в себя и опознает того, кто его ударил, или хотя бы сделает вид...

- Ну, для начала их надо свести вместе.

- Уж это я устрою, как только в больнице дадут разрешение.

- И кого вы туда приведете?

- Антуана Бастелику.

- Правую руку Салисето?

- Насколько я знаю, он один разбивает витрины таким образом.

- Это было бы великолепно... Только бы раненый его признал!

- Не беспокойтесь, признает!

- А что у вас, Ратьер? Как ваши осведомители?

- Немы как рыбы. И дрожат от страха.

- А вы, Маспи, что скажете?

- Я обошел всех мелких контрабандистов и скупщиков, но больше для очистки совести - у всех у них кишка тонка, чтобы прикарманить миллионное состояние...

- И что же дальше?

- Ну, если Ланчано переправили в Марсель не итальянцы, придется поговорить с Адолем... А что касается драгоценностей, только Фонтан способен раздобыть достаточно денег на их покупку. Даже учитывая комиссионные расходы и степень риска, скупщик должен выложить от трехсот пятидесяти до четырехсот тысяч франков. Никто другой во всем Марселе не соберет такой суммы.

Поскольку Селестина решила приготовить на обед буйабес*, Элуа рано утром сходил к знакомому рыбаку и купил у него нужную для этого блюда рыбу ту, что живет под скалами. Поднимаясь домой по улице Лонг-дэ-Капюсен, он читал газету и внутренне негодовал на так подло подставившего его Пишранда. Тот, правда, не назвал Элуа (только этого не хватало!), но ясно намекнул, кто выдал Салисето и его банду. Великий Маспи настолько увлекся чтением, что чуть не налетел на ярко-красную машину, стоявшую у крыльца. Элуа тихонько выругался и, подняв глаза, заметил улыбающегося Пишранда. Гневно размахивая газетой, он бросился на инспектора:

______________

* Рыбная похлебка с чесноком и пряностями. - Примеч. перев.

- Да как вы посмели...

- На вашем месте, Элуа, я бы поспешил домой, - невозмутимо отозвался полицейский. - Похоже, у вас гости, и, судя по тачке, в которой они разъезжают, довольно-таки важные птицы.

- Корсиканец? - чуть дрогнувшим голосом спросил Элуа.

- Да, у меня есть смутное предчувствие, что это именно он.

- Разве вы не того добивались, бессовестный враль?

- Честно говоря, да. Я остаюсь, и, коли дело обернется совсем худо, зовите на помощь!

Великий Маспи с бесконечным высокомерием поглядел на инспектора:

- Надеюсь, вы не думаете, будто я спасую перед каким-то корсиканцем?

Это гордое заявление не помешало Элуа подниматься по лестнице крадучись. У двери он замер и прислушался. Тишина. И вдруг, охваченный дикой, беспричинной паникой, он влетел в дом, почему-то решив, что всех его домашних уже зарезали. Дверь была не заперта, и Маспи пулей влетел в комнату. Боканьяно по-мальчишески подставил подножку, и Элуа, растянувшись во весь рост, на животе подъехал к ногам Селестины. Тони насмешливо чистил ногти лезвием внушительного ножа.

- Ну, вставай же, Маспи... Великий! - издевательски предложил Тони.

Все три бандита дружно заржали.

- Боже мой, да будь при мне ружье... - проворчал дед.

- А ты заткнись, предок! - сухо бросил Салисето. - А то отправим в постель без сладкого!

Дрожа от унижения, Элуа встал и оглядел комнату. Боканьяно курил, стоя у двери. Бастелика, развалившись в кресле, пил отменный контрабандный портвейн, подаренный Маспи Адолем. Тони то поглядывал в окно, то на хозяев дома. Селестина, дед и бабушка рядком сидели на стульях. Элуа попытался восстановить пошатнувшийся авторитет.

- Ну что, напали втроем на двух стариков и женщину и теперь воображаете себя настоящими мужчинами? - злобно глядя на Салисето, буркнул он.

- Заглохни!

- А не много ли ты о себе воображаешь, Салисето? И, во-первых, какого черта ты приперся в мой дом без приглашения?

- А ты не догадываешься?

- Нет.

- Спросил бы своего дружка Пишранда, с которым минуту назад так мило беседовал! Вон он торчит под окном, видно, нарочно, чтобы тебе подсобить? Так чего ты ждешь? Быстренько зови его на помощь!

- А на черта мне помощники? Я и так вышвырну вон дерьмо вроде тебя.

- Вот как? Тебе, я вижу, не терпится остаться без ушей?

Салисето подошел и осторожно приставил нож к горлу Маспи.

- А ну-ка, продолжай в том же духе! Что-то я плохо расслышал песенку!

Не то чтоб муж Селестины был трусом, но, во всяком случае, всегда чувствовал, когда перевес не на его стороне.

- Садись, Маспи... Великий! Точнее, великая сволочь!