Шарль Эксбрайа - Семейный позор

- А мы, похоже, не совсем потеряли сноровку... и потом, надо ж было сохранить что-то на память от таких милых гостей, верно, Элуа?

Сложив рот сердечком, тщательно завив волосы и облачившись в свой самый лучший костюм и ослепительно сверкающие лакированные штиблеты, Ипполит Доло с легким сердцем позвонил в дверь Адолей. Дверь открыл Дьедоннэ и с заговорщической улыбкой поинтересовался, зачем Ипполит явился к ним.

- Что тебя сюда привело, малыш?

- Очень важное для меня дело, месье Адоль.

Войдя в маленькую гостиную, где в витринах и на столиках красовались изделия ремесленников со всего света, Ипполит немного смутился, тем более что среди всей этой роскоши стояла Перрин Адоль, еще сильнее обычного смахивающая на Юнону. Парень поклонился.

- Мадам Адоль, я пришел...

Она грубо перебила гостя:

- Да знаю я, зачем ты пришел! И, если хочешь знать мое мнение, я против этой жениться! Двадцать лет воспитывать и оберегать лучшую девушку во всем городе, а потом отдать ее ничтожеству вроде тебя... Честное слово, после этого невольно подумаешь, что лучше вообще не иметь детей!

Парень попытался было возразить.

- Позвольте, мадам Адоль...

- Не позволю! И вообще предупреждаю: в этом доме не стоит и пробовать говорить громче меня! Ясно? И еще... насчет Пэмпренетты... можешь ее забирать, коли она согласна, эта дура! Но ты не получишь в приданое ни единого су! Она возьмет с собой только те тряпки, что на ней, да самый маленький чемоданчик барахла! Но раз ты ее так любишь, соблазнитель фигов, я думаю, на приданое тебе плевать?

- Разумеется, меня это нисколько не волнует!

- Поговори еще со мной подобным тоном, и я тебе так наподдам, что за месяц не очухаешься!

- А когда свадьба, мадам Адоль?

- Когда наскребешь на нее денег, нищеброд! Пэмпренетта!

Со второго этажа послышался тонкий голосок:

- Что?

- Спускайся! Тебя тут ждет твой жалкий ухажер!

Пэмпренетта мигом сбежала по лестнице, вообразив, что пришел Бруно, и окаменела от изумления при виде Доло.

- Чего тебе надо?

- То есть как это? Разве мы с тобой не договорились?

Пэмпренетта, напустив на себя самый невинный вид, посмотрела на мать:

- Ты понимаешь, что он тут болтает?

Перрин так обрадовала перемена в настроении дочери, что она цинично поддержала ее игру:

- Знаешь, не стоит обращать внимания... У Доло все слегка чокнутые, это передается от отца к сыну...

Ипполит почувствовал, что с него хватит.

- Да вы все, никак, издеваетесь тут надо мной? - заорал он.

Мадам Адоль испепелила его высокомерным взглядом.

- Потише, малыш, потише... а то как бы с тобой не приключилось несчастье...

Но парень, вне себя от обиды, окончательно утратил самообладание:

- Вы обо мне еще услышите! А вам, Дьедоннэ, разве не стыдно, что в вашем доме мне нанесли такое оскорбление?

- О, я вообще молчу... и никогда ни во что не вмешиваюсь... Но коли ты спрашиваешь мое мнение, то думаю, лучше бы тебе отсюда уйти!

Ипполит с быстротой молнии выхватил из кармана нож.

- А что, если, прежде чем уйти, я вам пущу кровь, как борову?

Перрин Адоль была женщина с головой и в случае необходимости никогда не думала о расходах. Оставив мужа стонать от страха, она схватила огромную вазу, прибывшую прямиком из Гонконга и расписанную лазурью в лучших традициях расцвета китайского искусства. Высоко подняв это великолепное творение гонконгских мастеров, мадам Адоль с громким выдохом расколотила его о голову Ипполита Доло. Тот, не успев и пикнуть, вытянулся на полу. Перрин взяла побежденного за шиворот и без лишних церемоний вытащила на тротуар. Удивленному таким странным маневром соседу она объяснила:

- Вы не поверите, но этот тип посмел просить руки моей дочери!

Дьедоннэ встретил супругу жалобными причитаниями:

- Ты его хоть не убила?

Перрин пожала мощными плечами.

- Какая разница? Пэмпренетта, поцелуй меня, моя прелесть.

Девушка бросилась в материнские объятия и замурлыкала как котенок.

- До чего же я рада, моя красотулечка, что ты не выходишь замуж!

Пэмпренетта живо отстранилась.

- Но я выхожу...

- Ты все-таки... И за кого, скажи на милость?

- За Бруно Маспи!

Так и оставшийся на тротуаре сосед впоследствии говорил, что в первую минуту решил, будто на семейство Адоль напали зулусы (означенный господин когда-то дрался с ними в Африке), таинственным образом высадившиеся в Марселе. Во всяком случае, дикий топот, страшные завывания, вопли и стенания сотрясали весь дом. Люди высовывались из окон, не понимая, что происходит, и удивленно переговариваясь. В конце концов все обитатели улицы пришли в такое возбуждение, что Перрин пришлось выйти и успокоить соседей.