Стенли Эллин: День пули

Итак, как я уже сказал, в те времена можно было играть в футбол на улице, не боясь транспорта, или глазеть на то, как фонарщик в сумерках зажигает газовые фонари. Или бродить около здания пожарной охраны на Восемнадцатой авеню, дожидаясь: вдруг повезет и по тревоге выедет пожарная команда, в повозке, запряженной тремя битюгами, а при выезде на мостовую из-под обшитых металлом колес посыплются снопы искр. Или о, чудо из чудес! – можно было наблюдать, разинув рот, за полетом гордо рокочущего над головой биплана...

Вот чем я занимался в то лето в компании Игги Ковака, который был моим соседом и лучшим другом. Он жил в двухэтажном каркасном доме, покрашенном, как и наш дом, в какой-то блеклый цвет. Почти все дома в Бат-Бич выглядели похоже: с садиком впереди и двориком позади.

Единственным примером вычурности в нашем квартале был угловой дом, владел им мистер Роуз, наш новый сосед. Это был огромный оштукатуренный дом, почти дворец, окруженный огромным газоном, в конце подъездной аллеи располагался гараж на две машины, также покрытый штукатуркой.

Подъездная аллея заворожила нас с Игги. На ней – вы только представьте себе! – парковалась машина мистера Роуза – серый “паккард”, который притягивал нас как магнит. Мало того что она казалась прекрасной издали, вблизи она казалась огромной, как паровоз, и, даже когда она стояла на месте, от нее веяло грозной мощью. А еще у нее было целых две выдвижных подножки, расположенных одна над другой, чтобы облегчить посадку в кузов сзади. Поистине, такой чудесной машины, как этот “паккард”, не было ни у кого в округе.

Короче, когда “паккард” стоял на аллее, мы подкрадывались туда, надеясь взобраться на подножку и не быть пойманными. Увы, нам ни разу не удалось этого сделать. Казалось, за автомобилем ведется постоянное наблюдение самим мистером Роузом или кем-то, кто жил на втором этаже гаража. Стоило нам пройти лишь несколько ярдов по аллее, как в доме или в гараже открывалось окно и хриплый голос обрушивал на нас потоки угроз. После чего мы убегали задравши хвост и прятались.

Однако не всегда. Когда мы увидели автомобиль в первый раз, мы оказались около него совершенно случайно, испытывая чувство благонамеренных соседей, и совсем не поняли, чем заслужили такие угрозы. Мы только стояли и изумленно смотрели на мистера Роуза, который вдруг исчез в окне и возник прямо перед нами, схватив Игги за руку.

Игги попробовал вырваться, но не смог.

– Отцепитесь от меня! – крикнул он высоким испуганным голосом. – Мы ничего не собирались делать с вашей развалиной. Отцепитесь от меня, а то я пожалуюсь отцу. Тогда посмотрите, что будет!

Кажется, это не произвело на мистера Роуза никакого впечатления. Он тряс Игги взад-вперед, что было совсем нетрудно, так как Игги был мал и тщедушен даже для своего возраста; а я в это время стоял окаменев от ужаса.

В нашей округе были чудаки, которые гонялись за нами, стоило нам поднять шум рядом с их домом, но никто из них не обращался с нами, как мистер Роуз. Помню, у меня возникла смутная догадка: это потому, что он новичок и не знает еще, как принято здесь вести себя. Сейчас, возвращаясь к прошлому, я думаю, что был на удивление близок к истине.

Но какой бы ни была настоящая причина бури, которую он поднял, этой бури было достаточно, чтобы Игги заорал благим матом и чтобы мы впредь приближались к “паккарду” осторожно. Притягательность автомобиля была сильнее любых угроз, и, если вдруг мы вступали во владения мистера Роуза, чувствовали себя кроликами, пересекающими поле в охотничий сезон. И должен сказать, нам везло.

Рассказывая это, я менее всего хочу создать впечатление, что мы были бедовыми детьми. Что касается меня, то я, познакомившись с буквой закона, довольно рано понял, что для добродушного, миролюбивого и медлительного увальня, каким я тогда был, самое лучшее – это не лезть на рожон, а вовремя остановиться. Недостатками Игги было безрассудство и ясные высокие устремления. Он был словно ртуть – всегда в движении и полон озорства.

И к тому же он был очень неглуп. В те времена в школе подводили итог успеваемости за неделю, и ученики занимали места в классе соответственно их успехам. Лучшие рассаживались на первом ряду, кто похуже – на втором, и так далее. Думаю, что лучшей иллюстрацией характера Игги было то, что его место могло оказаться на любом из шести рядов. Большинство из нас в конце недели не передвигалось далее, чем на один ряд. Игги вдруг отбрасывало с первого ряда на презренный шестой, но потом – в следующую пятницу – он снова занимал место в первом ряду. Понятно, что до мистера Ковака долетали дурные вести и он принимал меры.