Стенли Эллин: Самая лучшая бутылка

– Думаю, да. – Глаза де Марешаля лихорадочно блеснули. – Несравненное «Нюи Сент-Оэн», 1929. Я не ошибся?

– Не ошиблись.

Он беспомощно пожал плечами.

– Но к чему это знать, если я ни разу не встретил человека, который бы не только знал, но и пробовал его? Я хочу, чтобы мои статьи основывались на мнении современных знатоков. Все, кого я ни спрашивал, знают о легендарном «Сент-Оэне», но никто даже не видел бутылку с этим вином. Просто катастрофа, что от этого сорта – возможно, самого замечательного из всех, какие только появлялись на свет, – осталась только легенда. Если бы на Земле сейчас существовала хотя бы одна несчастная бутылка...

– А почему вы так уверены, что ни одной не осталось?

– Почему? – Де Марешаль одарил меня соболезнующей улыбкой. – Да потому, мой дорогой Драммонд, что это невозможно. Я сам недавно побывал в Сент-Оэне.

В записях винодела говорится, что в 1929 году было изготовлено всего сорок дюжин ящиков этого вина. Считайте сами. Жалкие сорок дюжин ящиков, которые разошлись по свету за все это время с 1929-го по наши дни! Тысячи знатоков жаждали получить хотя бы одну бутылку. Уверяю вас, последнюю из них отведали давным-давно!

У меня не было намерения откровенничать, но эта снисходительная улыбка вывела меня из себя.

– Боюсь, вы немного ошиблись в своих расчетах, мой дорогой де Марешаль.

– С каким удовольствием я сейчас поставлю его на место! – Дело в том, что в настоящий момент бутылка «Нюи Сент-Оэна» находится в подвалах моей компании.

Как я и ожидал, это заявление потрясло его. Челюсть у него отвисла. Он в немом изумлении уставился на меня. Потом подозрительно нахмурился.

– Вы шутите, – произнес он. – Конечно же, шутите. Вы только что сказали, что никогда не пробовали это вино. А теперь говорите...

– Чистую правду. После смерти моего компаньона в прошлом году я нашел эту бутылку среди его личных вещей.

– И у вас не возникало искушения открыть ее?

– Возникало, но я ему не поддался, искушению. Вино слишком старое.

Каким невыносимым разочарованием будет открыть его и увидеть, что вино уже погибло.

– О нет! – Де Марешаль хлопнул по лбу ладонью. – Вы американец, мсье, в этом вся ваша беда. Так может говорить только американец, унаследовавший извращенное удовольствие от пуританского самоограничения. Должно же было случиться, чтобы единственная в мире бутылка «Нюи Сент-Оэна» 1929 года попала в руки такому человеку! Это недопустимо. Совершенно недопустимо. Мсье Драммонд, мы должны договориться. Сколько вы хотите за ваш «Сент-Оэн»?

– Нисколько. Эта бутылка не продается.

– Но вы просто должны ее продать! – почти выкрикнул де Марешаль. Сделав усилие, он взял себя в руки. – Послушайте, я буду с вами откровенен. Я небогат. Вы можете получить тысячу франков – может быть, даже две тысячи за эту бутылку; я не в состоянии выложить столько. Но я близко знаком с человеком, который может принять любые ваши условия. Мсье Кирос Кассулас.

Может быть, слышали о нем?

Поскольку Кирос Кассулас был одним из самых богатых людей в Европе, перед которым снимали шляпу прочие магнаты, трудно было не знать этого человека, несмотря на широко освещенные в прессе его усилия вести замкнутый образ жизни.

– Конечно, – сказал я.

– И знаете, что составляет главный интерес в его жизни?

– Боюсь, не знаю. Судя по газетам, это довольно загадочная личность.

– Это фраза, придуманная журналистами специально для описания очень богатого человека, не желающего выставлять напоказ свою личную жизнь. Не то чтобы в ней было что-нибудь скандальное. Видите ли, мсье Кассулас фанатичный любитель вин. – Де Марешаль многозначительно подмигнул. – Именно поэтому я смог убедить его основать наше общество «Сосьете де ла кав» и приступить к изданию журнала.

– И назначить вас его редактором.

– Да, он это сделал, – спокойно произнес де Марешаль. – Естественно, я благодарен ему за это. Он же в свою очередь благодарен мне за квалифицированные советы относительно лучших сортов вин. Строго между нами, когда мы впервые встретились, на него было просто грустно смотреть. Это был человек, не имеющий каких-либо слабостей или пристрастий, неспособный наслаждаться литературой, музыкой, искусством вообще. Ему необходимо было заполнить чем-то пустоту в жизни. И я сделал это в тот день, когда посоветовал ему развивать прирожденное умение определять на вкус лучшие сорта вин. С тех пор поиски самых благородных вин стали для него путешествием в страну чудес. Сейчас, как я уже говорил, он стал фанатичным ценителем. Он сразу поймет, что ваша бутылка «Нюи Сент-Оэна» по сравнению с другими винами – то же, что «Мона Лиза» по сравнению с картинами заурядных живописцев. Вы понимаете, что это значит для вас как для делового человека?