Стенли Эллин - Самое-самое

В конце концов его мысли приняли другое направление: он и не догадывался, но Энн Хортон стала не конечной целью, а средством.

Конечной же целью будет слава, в лучах которой купаются те, кто, не считая денег, позволяют себе все самое-самое.

– Самое-самое, – мечтательно проговорил Артур, и его воображению представились самые прекрасные и дорогие картины, которые, словно облака, медленно поплыли под потолком комнаты.

Чарли Принс, очевидно, как раз и был из тех молодых людей, которые имели это самое-самое. Он вошел в жизнь Артура в тот полуденный час, когда Артур сидел и допивал кофе, глазами изучая лежавший перед ним на столе проспект фирмы “Хортон и Сын”, а мыслями уносясь на двадцатифутовой моторке с Энн Хортон.

– Надеюсь, не побеспокою вас вопросом, – спросил Чарли Принс, – но вы работаете у старика Хортона?

Это был голос одного из представителей Рода и Школы; даже употребление слова “старик” звучало в этих устах естественно, ибо было у них сейчас в моде и могло относиться к кому угодно независимо от возраста. Артур осмотрел его с головы до ног: прическа ежиком, а на всем – от галстука до ботинок – сверкали ярлыки фирм “Оливер Мур”, “Брукс”, “Салка”, “Бронзини”, “Кэвэно”. Потом ненадолго задержался на лице: и в самом деле загорелое, с правильными чертами. Но было в нем и еще что-то. Может быть, морщинки вокруг глаз, а может, кривая усмешка...

– Верно, – осторожно ответил Артур, – я работаю у Хортона.

– Можно я сяду? Меня зовут Чарли Принс. Оказалось, что Чарли Принс знаком с лежащим на столе проспектом: сам он когда-то работал у Хортона, и ему не терпелось узнать, как дела на старом месте.

– По-моему, нормально, – сказал Артур, а потом заметил:

– А вас я что-то не помню.

– О, да это, наверное, было до вас, но вряд ли им приятно меня вспоминать. Знаете, я для них как позорное пятно. Смылся, чтоб не влипнуть, понимаете, о чем я?

– Угу, – ответил Артур и мгновенно почувствовал острую зависть: этот человек позволил себе быть не просто непригодным, но даже непослушным и мог небрежно уйти из такой фирмы, как “Хортон и Сын”.

Казалось, Чарли Принс прочитал его мысли.

– Нет, – возразил он, – совсем не потому, что я не мог там работать – вы ведь так подумали. Нехорошая вышла история. Подделал несколько чеков, такая вот ерунда.

У Артура отвисла челюсть.

– Понимаю, – бодро заметил Чарли Принс. – Вы думаете, если человек в таком замешан, надо обязательно плакать и терзаться, посыпать голову пеплом и так далее. Вовсе нет. О, конечно, я еще как упрекал себя, когда этот идиот, влезший не в свое дело бухгалтер, накрыл меня, но тут уж ничего не попишешь.

– Но зачем это вам?

Чарли Принс насупился.

– Разве я похож на этих недоносков-психопатов, которые воруют ради кайфа? Ради денег, конечно. Всегда ради денег.

– Всегда?

– О, я работал и в других местах, кроме Хортона, и всегда смывался, чтоб не влипнуть. И до Хортона – там-то я и получил урок на всю жизнь, – до Хортона все сходило.

Он наклонился и многозначительно постучал по столу указательным пальцем.

– Разве трудно подсмотреть, как человек расписывается? Совсем не трудно. А потом как следует потренироваться, пока не придет автоматизм. И все дела!

– Но вас же все равно поймали.

– Беспечность. Деньги-то по чекам я получал, а в ведомости это отмечено не было. А у бухгалтера счета не сходились, вот он и пронюхал.

Артур был настолько ошеломлен, что не мог сформулировать вопрос – а он так хотел его задать, – ведь надо было оставаться в рамках вежливости.

– И что же потом? Они вас.., вы?..

– Хотите сказать, арестовали, бросили в тюрьму и тому подобное? Чарли Принс посмотрел на него с сожалением. – Конечно, нет. Знаете, как все эти компании реагируют на такую рекламу? Когда мой отец предложил им хорошие деньги, на этом все и кончилось.

– И вам вообще ничего не сделали? – спросил Артур, преисполненный благоговения.

– Не совсем, – признался Чарли Принс, – что-то, конечно, должно было случиться, особенно после моего последнего фокуса – отец тогда вскипел, как старый чайник. Но ничего страшного. Просто с тех пор я живу на переводы.

– На что? – спросил Артур.

– Да на переводы. Помните, как раньше в Англии: паршивых овец из хорошего стада отправляли куда-нибудь в Австралию, чтобы от них избавиться, а потом назначали им содержание, при этом оговорив, что оно будет регулярно приходить лишь в том случае, если они станут держаться подальше. Вот со мною так и случилось. Сначала мой старик просто хотел выкинуть меня на улицу без единого цента, но у женщин в моей семье добрые сердца, и его убедили поступить по-другому. Мне назначили ежемесячное содержание – как оказалось, примерно половину того, что требуется, – но остаток жизни я должен провести, не видя ни своей семьи, ни ее окружения. А оно, должен вам заметить, ой-ой-ой!