- "Вы слышите? Айн, цвай, драй... вы концентрируетесь на главном. Медленно! Или немедленно!"
Внезапно проявляется его венский акцент. Я могу поклясться, что он наигран. Говорят, что он брал уроки у отставного официанта из кондитерской Пратера. Если взглянуть на Alte Wien герра доктора, я могу поклясться, что вскроется чистейшая жила alte Бруклин.
Я опять приподнимаюсь, борюсь с повязкой, обхватившей мою грудь.
- Не очень-то легко сконцентрироваться вот так привязанным, доктор.
- Возможно. Итак, вместо того, чтобы физически бороться с этим насилием, не лучше ли воззвать к своему разуму, и вы увидите, что это не причинит никакой боли.
Он прав. Я отказался от борьбы, позволил рукам просто проскользнуть сквозь повязку и расправить её. Теперь, когда я шевельнулся, создалось впечатление, что ребро или даже пара переломаны от подобного давления. Я глубоко вздохнул и мало-помалу чувство исчезло. Но я знаю, что все эти дела оставят мне чертовы синяки.
- Вы говорили о главных вещах, доктор.
- Да. Труп женщины. Ваш револьвер рядом с ней. Ваш сын.
- Мой сын?
- Николас очень важное звено в этой ситуации. Я предупреждал, что ваши отношения с сыном не были идеальными. Вы вложили в него слишком много от своей личности.
- И думаете, он того не стоит?
- Я думаю, что он удивительный мальчик.
Любой отец был бы горд иметь такого сына. Но вам этого было мало. Мальчик сделал из вас своего идола. И вы постарались утвердить это обожание. Вы хотели быть для него БогомОтцом. Вас ужасало, что однажды он сможет усомниться в вашем извращенном гуманизме.
Вот что этот негодяй творил с поэзией отцовской любви. Но я очень нуждался в нем и не протестовал. Я нуждался в нем сейчас, когда он находится между мной и полицией. Я буду нуждаться в нем и позже, когда нужно будет повторить рецепты. Я прикинулся больным, чтобы заставить его прописать мне таблетки против ипохондрии - метанфеталин гидрохлорид (только по рецепту), сакобарбитал ( только по рецепту). И не мог позволить себе иссушить этот источник снабжения. Я не наркоман, но бывают дни, два - три подряд, когда меня обуревают чувства вампира. Я расцветаю в полнолуние и умираю под солнцем, и тогда только химические снадобья позволяют мне существовать. Со времени моего развода эти случайные сеансы, во время которых я рассказываю невесть что полусонному психоаналитику в течение пятидесяти бесконечных минут за символическую сумму, имели лишь одну цель: снабдить меня рецептами.
Мой извращенный гуманизм, надо же! Но я, не дрогнув, сношу обиду. И спрашиваю, не поэтично, но вежливо:
- А что за диагноз, доктор? Чем мы заняты сейчас?
- Да, вот подобающее поведение. Некая объективность. Поэтому, чтобы продвигаться в данном направлении, нам нужно объективно оценить состояние пациента. Есть ли какие-нибудь соображения о вашем состоянии?
Техника Эрнста. Проанализируйте себя сами и великодушно заплатите за эту привилегию.
- Сейчас я не знаю достаточно хорошо, где нахожусь. Эмоционально я подавлен. Это все, что я могу сказать.
- Можно позавидовать вашему спокойствию.
- Я мужчина, доктор, взрослый мужчина, а не истеричная женщина.
Добродушный доктор рассматривает меня с некоторой растерянностью.
- Да. С другой стороны, состояние стресса легко спутать с хладнокровием. В особенности для личности, не отдающей себе отчета в своем действительном состоянии.
- Я?
- Естественно. В этот самый момент вы в состоянии глубокой отрешенности, спровоцированной шоком. Ваше видимое спокойствие - результат усилий организма не впасть в состояние комы. Что - я должен признать - не делает его менее восхитительным.
- Спасибо, - ответил я и внезапно то, что он сказал, поразило меня. Вы пытаетесь заставить меня думать, что в сейчас я нахожусь у себя в постели, в глубоком сне, ожидая, что зазвонит будильник.
- Я не желал бы лучшего. К несчастью, это невозможно. Труп в ванне реален. И револьвер - улика против вас - тоже реален.
- Доктор, я клянусь вам, что не стрелял.
- Отрицать - естественный синдром. Совершив слишком ужасный акт, трудно с ним согласиться. Какая-то дверца в мозгу герметически закрывается. Воспоминания о содеянном остаются запертыми там.
- Я убиваю женщину, которую никогда в жизни не видел? И это в доме, полном людей и на их глазах?
- Дом полон людей?
- Вы были там, доктор. Моя бывшая жена тоже. Ее муж. Служанка.
Он медленно покачал головой.
- Меня там не было. В доме не было никого, кроме вас и вашей жертвы.
Читать дальше