Карло Шефер - Кельтский круг

«На мне дурацкие трусы, — подумал Тойер. Мысль проявилась четко, словно высеченная на камне. — Таким меня и найдут».

Чья-то рука показалась между косяком и дверью. С оглушительным воплем, причину которого он и сам не понимал, Тойер вскочил с кровати и изо всех сил набросился на дверь. Теперь закричал непрошеный гость. Сыщик рванул на себя дверь и с силой ударил туда, где пятно было особенно темным. Все затихло. Хрипло дыша, Тойер зажег свет.

Перед ним лежал на полу оглушенный Вольфганг Ратцер, студент теологии со времен динозавров, носитель баварских кожаных штанов, частный мистик, обуреваемый огромными амбициями, а теперь еще и правонарушитель, проникший в чужое жилье.

Комиссар прикинул, сильно ли он рискует, если быстро схватит свою одежду, и при виде кашляющего на полу человечка решил, что риск невелик.

— Вы сломали мне палец, — вопил Ратцер. — И ужасно сильно ударили в грудь.

Пока Тойер одевался, его, опытного полицейского, раскрывшего на своем веку не одно убийство, огорчало, что он даже не двинул этому идиоту в челюсть.

Ильдирим лежала в ванне. Бабетта с несчастным видом сидела на закрытой крышке унитаза. Затуманенным взором прокурор глядела на свои торчавшие из воды груди и, превозмогая смертельную усталость, вспоминала хит «Островок с двумя горами».

— Почему ты не сказала мне об этом? — Она пыталась сохранять ласковый тон, но получалось плохо. Разочарование, бессилие душили ее. Короче, она была почти как настоящая мать.

— У тебя так мало времени… — Девочка вот-вот расплачется, а Ильдирим, к своему стыду, не испытывала никакого сочувствия. — Я думала, ты рассердишься на меня. Ведь я должна сразу возвращаться домой после школы, а я сегодня еще погуляла. Я рассказала бы тебе завтра утром или даже сегодня вечером. Так уж получилось, что маме я сообщила об этом раньше.

Все верно. Ильдирим в этот вечер работала с документами, наспех поджарила яичницу и снова взялась за бумаги. В душе она была почти благодарна фрау Шёнтелер за опоздание.

— В следующий раз я поджарю прокурорские акты и сяду высиживать яйца, как любая глупая курица, — вздохнула она. — Так, повтори еще раз. В половине шестого ты еще шлялась в районе клиники.

— Тут вдруг появился он и протянул мне записку. Тогда я убежала. Домой.

Поеживаясь от холода, Ильдирим вылезла из ванны:

— Надо позвонить Тойеру, немедленно. Ты пять часов болталась по городу. Часто ты так делаешь?

— Иногда я забываю про время и не понимаю, что творится вокруг. Хожу словно под водой.

Голая Ильдирим постеснялась обнять девочку. У Бабетты таких преград не было.

— Сейчас ты думаешь, что я тебя не люблю, но это не так. Честное слово.

— Нет-нет, я так не считаю, — солгала приемная мать.

Ратцер со стоном пошевелился и сел на полу. Хозяин квартиры нарочно устроился повыше, в кресле. Из предосторожности он положил на колени оружие — попугать злоумышленника, но тот пребывал уже в таком состоянии, что и помыслить не мог о новом риске.

— Так, господин Ратцер, — твердо начал Тойер, хотя сам еще не оправился от шока. — В прошлом году мы задержали вас, когда вы бесцеремонно вторглись в наше расследование, утаили информацию и даже проникли в чужое жилище. Хотели покрасоваться перед всеми. Тогда вы сиганули из окна, и только случайность спасла вашу глупую жизнь — вы угодили на перголу. Завтра же пойду на Флорингассе и арестую владельца перголы. Ну, чем могу служить?

— Вы, циничный человек, у меня есть информация. — С искаженным от боли лицом Ратцер пощупал свои посиневшие пальцы. Он по-прежнему носил жалкую бородку клинышком, особенно дико смотревшуюся с зеленой вязаной безрукавкой поверх бело-красной клетчатой рубашки. Разумеется, на нем были и кожаные штаны с застежкой ниже колен. Наряд завершался немыслимыми в таком сочетании некогда белыми кроссовками на босу ногу.

— О Боге? — холодно поинтересовался Тойер.

— О Сатане! — корявый урод постепенно приходил в себя, к нему возвращалось его высокомерие. — О Брехте.

Тойеру начинало казаться, что сам он — шизофреническая фантазия шведской акушерки.

(«Господин Хельстрём, доктор, меня преследует ощущение, будто я толстый и никчемный немецкий полицейский… потом там есть еще один, который ужасно много пьет… и еще карлик, постоянно вламывающийся в чужие квартиры… и много других странных типов… Я совсем не могу заниматься моей профессией…»)

— …Так-так. У вас есть информация? Как же получается, что мелкий альпийский уродец влезает во всякое серьезное преступление, которое происходит в городе?