Лен Дейтон - Только когда я смеюсь

Он тихо постучал в дверь моего номера и подергал фаянсовую ручку, которая была сломана с сорок шестого или сорок седьмого года.

– Доброе утро, папаша, – сказал я.

Он принес себе и мне крошечные, с наперсток, чашечки с кофе. Прежде чем ответить на мое приветствие, он тяжело опустился в рассыпающееся от старости легкое кресло.

– Добро пожаловать назад, мон синьор, – произнес наконец папаша, наливая два стаканчика граппы.

– Мне не нужно, – предупредил я, но он протянул стакан, я принял его и поднес к пересохшим губам. Это была крепкая дрянь, едкая как дым и жгучая как огонь. Неожиданно вспыхнули два языка пламени, которые, осветив все ярко-зеленым трескучим светом, так же внезапно погасли.

Солнце палило нещадно, страшно. Танк чихнул и начал извиваться, как носорог, погибающий в капкане браконьера. Еще один снаряд впился в броню и порвал гусеницу, которая со скрежетом отвалилась. Третьим снарядом разнесло двигатель, и танк затих. Остался только свист сквозняка, проникающего через пробоины, чтобы накормить ненасытное пламя.

«Несчастные итальяшки, – подумал я, – и на что они рассчитывают в этих воспламеняющихся консервных банках?» На полу лежали мешки с песком, видимо, чтобы хоть как-то защитить команду. До меня донесся запах резины и кордита. На горизонте виднелись две «Матильды» – 11-ый Гусарский, а может, новозеландцы. Они повернулись и немедленно поползли прочь, на север.

– Еще макаронные танки на горизонте! Сейчас четыре часа, сэр! – прокричал мне Виллер, мой водитель.

Стрелок поворачивал наводку и давил на механическую подачу, покрываясь потом от невероятных усилий.

– Прицел взят, танк, пять ноль ноль ярдов! – крикнул я.

Стараясь не выдавать волнения, я шарфом протер глазок перископа. Танки, видневшиеся всего на несколько дюймов, вдруг остановились. Звук нашего мотора перекрыл два или три взрыва. Танк вздрогнул, наш двигатель захлебнулся, но не остановился. В нас попали? Или снаряд упал где-то рядом?

– Огонь! – скомандовал я, включил рацию и вызвал остальную часть своего подразделения.

Прозвучал выстрел. Он показался невероятно оглушительным, и я припал к перископу.

– Они уходят, – доложил Брайан, когда три коричневых башни скрылись из виду за дюнами.

Стрелок положил еще один снаряд в раскаленную пасть машины и закрыл ее промасленной тряпкой.

Брайан вел нас вперед, и мы взбирались на дюны, рискуя попасть под обстрел итальянских танков, которые могли за дюнами ждать, когда на фоне неба четко вырисуется наш силуэт.

Под нами расстилалось то, что на картах значилось как Муссо-Дамп. Там было тихо. Всего несколько акров, большая часть которых завалена бочками с горючим, но были и другие запасы: макароны и проскито, да еще какие-то вышедшие из строя машины. Мы увидели даже передвижной бордель – огромный грузовик, разбитый на клетушки, в каждой из которых стояли раскладушка, умывальник, а стенки были оклеены обоями.

Следующим на голубом фоне неба появился танк Берти. Я прикрыл люк на случай, если это возвращаются итальянцы. Берти, наоборот открыл свой люк и крикнул – Аванти!

Он вылез из танка и, выпрямившись во весь рост на башне, стал разглядывать в бинокль горизонт.

– Все ушли, старик! – прокричал Берти.

Водитель Берти выключил двигатель, мой последовал его примеру. Наступила тишина, как будто и нет войны – только солнце и голубое небо. Мы с Берти спрыгнули на горячий песок и пошли вокруг насыпи.

– Святая Мария, старина, – присвистнул Берти. – Вот так коллекция! – Он опустил защитные очки на шею. – Здесь больше трехсот тысяч галлонов воды и еще больше бензина. Отвезем это Алексу, амиго, и в жизни нам не придется больше работать.

Мы вошли в одну из палаток и увидели накрытый стол. Одному богу известно, что они себе воображали! Мы жили на крепком чае и жестком мясе неделями, и вдруг перед нами дубовый стол, изысканнейший фарфор и тончайшие салфетки.

– Как тебе такая столовка, амиго? – спросил Берти. – Как сцена из фильма с Гретой Гарбо.

– Давай прихватим в нашу столовку немного ветчины и салями, да еще граппы и кьянти, – предложил я.

– Это все туда влезет, Брайан? – обратился я к своему водителю.

– Для выпивки и ветчины всегда найдется место, – ответил он, и мы втиснули три ящика съестного между боеприпасами. Берти со своим водителем тоже кое-что взяли.