Никита Воронов - Огненный лис

И тут же в воздухе засвистели первые печенежские стрелы. Охватив орущим, визжащим кольцом не успевшее сплотить ратных рядов войско, степняки в первые же минуты сечи перебили большую часть людей Святослава. Многие из русичей даже не успели схватиться за оружие — а тела их, пробитые копьями и стрелами, изрубленные саблями и затоптанные копытами коней уже окрасили кровью днепровскую воду и прибрежный песок.

Некоторым, все же, удалось отступить на ещё не вытянутые из реки лодьи. Обрубая якорные канаты, они надеялись, что течение вынесет их из боя, но… вскоре стало ясно, что спасения в бегстве от печенегов все равно никому не найти.

Пришлось принять бой.

Святослав все же сумел организовать запоздалую оборону. Его дружинники сомкнулись плечом к плечу, спина к спине — и там, где падал, истекая кровью, один из русичей, уже корчились в предсмертных судорогах пять-шесть изрубленных степняков. Лязг мечей, крики боли и ненависти, стоны, проклятия густо смешались над местом битвы со ржанием печенежских коней и треском ломаемых копий.

Кровь, пот и слезы… В яростном ближнем бою остервеневшие воины крошили вражеские черепа тяжелыми булавами, ножами распарывали животы, рвали глаза и зубами вгрызались в горло.

… Печенеги потеряли несколько тысяч убитыми, люди же Святослава полегли почти все. Только небольшое число отборных дружинников во главе со Свенельдом вырвалось из кольца и на двух лодьях ушло обратно, вниз по течению.

Остальные воины погибли — так же, как сотни их безоружных и беззащитных рабов, просто-напросто раздавленных в общем неописуемом хаосе.

Пал в бою и сам Святослав. На глазах у торжествующих победу печенегов, хан Куря склонился над ним, уже мертвым, и кривою своею саблей, легко и сноровисто отделил голову князя от тела. Поднял её за мокрый от крови клок волос и окликнул замершего неподалеку Петра:

— Гляди, как чествую я тех, кто изменит дружбе моей! Знатная голова была у князя… — Куря даже причмокнул от удовольствия. — Велю изготовить себе из черепа Святослава чашу парадную — для пиров. Серебром оковать, золотом, рубинами украсить! Как думаешь?

— Воля твоя, — приглушенно ответил болгарин.

Судя по всему, битва закончилась. Некоторые печенеги, правда, ещё выискивали и добивали случайно уцелевших израненых русичей, но большинство победителей уже предалась куда более приятному занятию — грабежу.

Между победителями кое-где уже вспыхивали злобные стычки из-за добычи…

— Жалеешь, значит, Святослава? — Хан Куря искоса посмотрел на болгарского князя. Взгляд его был холоден и зол, Петру показалось даже, что повелитель печенегов скрипнул зубами.

Однако, и князь был не робкого десятка:

— Не гоже черепу христианина в украшениях быть. Нет покоя душе, пока не захоронено тело!

Куря оскалился и ещё выше поднял отрезанную голову:

— Горе побежденным!

— Не гневайся, хан, но не любо нам это видеть. Русичи — враги, и мои воины храбро бились против дружины Святослава… а все же одной мы с ними веры.

— Так и что с того?

Почувствовав в голосе Кури угрозу, посланник императора постарался точнее выбрать слова для ответа:

— У вас, печенегов, свои боги, свои обычаи. Тела мертвых оставляете вы в степи, среди высоких трав и вольного ветра — и чем быстрее растреплют их птицы и дикие звери, тем почетнее… Нам же, христианам, надлежит класть покойников в землю.

Хан молчал, и Петр вынужден был продолжить:

— Выполни просьбу… Похорони русичей, как по нашей вере подобает!

Куря презрительно искривил уголки губ:

— Печенегам не пристало копаться в песке в угоду чужим богам.

— Мои люди сделают это! Только позволь.

Кочевник окинул взглядом место недавней сечи. Воины-победители торопливо грузили на лошадей и воловьи повозки добычу, не брезгуя даже одеждой, стянутой с мертвецов. К небу потянулись первые клубы черного дыма — некоторые, уже разграбленные суда облизывали яростные язычки пламени.

— Позволяю. Но если кого не успеете до свету схоронить — спустим тела в Днепр. И еще… Всех, взятых в полон живыми, дарю тебе!

Хан печенегов сбросил в подставленный кем-то из воинов мешок отрубленную голову, вытер о гриву коня окровавленную ладонь и не слушая слов благодарности, вскочил в седло.

Вскоре, впрочем, выяснилось, что щедрость Кури вовсе не стоило считать черезмерной. Пленных оказалось всего пятеро: русичи и богато одетый болгарин со множеством свежих ран.

— Кто таков? — Тронул плетью Петр соотечественника.