Анна Князева: Прощальный поцелуй Греты Гарбо

— Так-так… — следователь чуть заметно подался вперед. — Причина?

— Запах.

— Странный? Неприятный?.. — он пробовал угадать.

— Несвойственный.

— Для чего?

— Для гостиничного номера такого уровня.

— Не понимаю. Тогда скажите, какие запахи для вас привычны в гостиничных номерах.

— Запах — пылесоса после уборки, дорогих химических средств и дезодорантов. Обычно к ним примешивается парфюм постояльца. Когда я вернулась в свой номер, почувствовала нечто постороннее, не свойственное номеру и уж тем более мне.

— Охарактеризуйте хотя бы примерно.

— Пахло чужим, приторным, возможно, недорогим одеколоном… Немного сигаретным дымом и еще чем-то специфическим. Такой запах приносят в волосах или в складках одежды.

— Да вы — нюхачка.

— Простите, что? — Лионелла прищурилась. — Как вы сказали?

— У вас хорошее обоняние.

— Не просто хорошее. Ассоциативное, — педантично уточнила она. — Меня всегда увлекала связь между словами, звуками и запахами. И, знаете, тот запах, что я уловила, вернувшись в номер, едва не обернулся воспоминанием.

По лицу следователя было заметно, что он не доверяет подобным субстанциям.

— Что же вы вспомнили? — Фирсов спросил насмешливо, но все же по-доброму.

— Ничего.

— Но, позвольте, вы только что сказали…

— Я сказала, что запах едва не обернулся воспоминанием. — Она повторила: — Едва не обернулся.

— Боже мой, как с вами сложно… — следователь тяжело опустил голову. — Теперь давайте по существу. Зачем вы отправились в смежный номер?

— Не думаете же вы, что в поисках приключений? — Лионелла Баландовская расщелкнула сумочку, достала мундштук и портсигар.

— Здесь не курят, — заметил Фирсов, и она в сердцах закинула все назад. Он повторил вопрос: — Зачем вы пошли в смежный номер?

— На ковре я увидела стеклярус от своего нового платья.

— Не улавливаю связь.

— Он был рассыпан у самой двери.

— Теперь понимаю.

— Сначала я проверила шкаф, и когда поняла, что платье исчезло…

— Заподозрили в краже Шмельцова и отправились в его номер.

— Понятия не имела, кто мой сосед!

— Но вы же знакомы?

— Конечно.

— Давно? — следователь на ходу что-то записывал.

— Целую вечность.

— Это не ответ.

— Точнее не припомню.

— Теперь поясните, почему дверь, соединяющая ваши два номера, была открыта?

— Откуда мне знать? — Лионелла равнодушно пожала плечами. — К слову сказать, когда я уходила, дверь была заперта.

— Из чего следует…

— Что ее отомкнули в мое отсутствие.

— Зачем?

— Это я у вас должна об этом спросить. Вы же полицейский?

— Я — следователь.

— Не вижу существенной разницы.

— Послушайте, — Фирсов всерьез завелся, — у меня складывается впечатление, что вы не говорите всей правды.

— Вот глупость!

— Полуправда мне ни к чему. Или давайте начистоту…

— Или? — Забежав вперед, Лионелла Баландовская проявила редкую наглость, которая была сродни провокации.

Теперь один бог знал, чем все это закончится, но Егор Петрович Фирсов сумел отличить вздорность женского характера от преступного умысла.

— Не будем пикироваться, — сказал он. — Вернемся к началу нашего разговора. Вы заметили стеклярус, проверили платье и отправились в номер Григория Шмельцова.

Лионелла оценила благоразумие следователя и продолжила как ни в чем не бывало:

— Григорий был в ванной.

— Как вы узнали?

— Слышала шум воды.

— Ну, предположим.

— Я прошла по следам стекляруса, заглянула в спальню и увидела там мужчину.

— Вы сразу поняли, что он мертв?

— Нет, — ответила Лионелла, и, кажется, ее ответ не устроил Фирсова.

— Странно…

— На нем было мое платье! — воскликнула она. — О чем еще, кроме этого, я должна была думать?

— И что же вы сделали?

— Ничего. В ту самую минуту из ванной вышел Шмельцов и спросил, что я делаю в его номере. Затем появился портье.

— Этот откуда взялся? — озадачился Фирсов.

— Я сама его вызвала, как только поняла, что меня обокрали.

— Кто первым сообразил, что лежавший в спальне мужчина мертв?

— Портье. Он заметил дырку от выстрела в его голове. И мы все увидели кровь на подушке.

— Из чего следует, что убийство произошло в номере Шмельцова.

— Вам лучше знать. — Собравшись с мыслями, Баландовская задала конкретный вопрос: — Как вы думаете, зачем этот человек надел мое платье?

— Не знаю, — ответил ей Фирсов. — Только не говорите, что я следователь и обязан все знать. Все знает только господь бог. А я, как вы понимаете, не он.