Иван Сербин: Сердце дьявола

К моменту появления Волина под аркой собралась настоящая толпа. Оно и неудивительно. Первым, как водится, примчался наряд ППС, удостоверились в том, что труп действительно труп, а не какой-нибудь пьяный ханыга, связались с отделением и оцепили место происшествия. Проще говоря, перекрыли арку. Следом за ними прибыли двое местных оперов и — на кой ляд он тут понадобился? — кинолог с собакой. Затем приехали криминалист и судебно-медицинский эксперт. Волин и Костя Махотин, вечный фотограф-оператор, таскающий на себе целую фотовидеостудию, закрыли «список гостей». Опера успели подобрать двоих понятых. Убийство нынче штука не особенно редкая, процедура осмотра давно всем знакома и даже, более того, набила оскомину. Волин поздоровался сдержанно с понятыми, подошел к стоящему у стены печальному участковому, представился:

— Добрый вечер, лейтенант. Следователь Волин, районная прокуратура.

— Я помню вас, — жухло улыбнулся тот. — Месяцев шесть назад встречались на вызове. Поножовщина у вокзала, помните? Волин посмотрел на него отсутствующе, напряг память, но так ничего и не вспомнил. Однако кивнул:

— Помню, как же. Та-ак, — оглянулся на понятых. Двое. А где же третий? Тот, кто обнаружил труп. Должен быть здесь, но его нет. Странно. — Кто обнаружил труп, лейтенант? Лейтенант помрачнел еще больше.

— Понимаете, позвонили в дежурную часть, сообщили о трупе — и с концами. Вообще-то, оно понятно, — сразу же принялся развивать мысль участковый. — Это ж волокиты часа на четыре. Пока там осмотр, съемка, эксперты поработают, протокол, то да се. А уж без малого полночь. — Хлюпнул синюшным носом, пожаловался: — Сейчас такое часто случается. Наткнутся, позвонят — и дай бог ноги. Не сыщешь.

— Понятно. Волин вздохнул. Вот дельце начиналось. Единственный свидетель и тот смотался. А как насчет гражданской сознательности? Ау, товарищи, где вы? Он прошел под низкой аркой, ощущая, как эхо шагов обрушивается со сводов на голову, шагнул во двор и огляделся. Двор напоминал поле боя. Люди давно покинули окружавшие его дома, увозя скарб, как павших, оставляя прочее на милость победителя, имя которого — время. В выбитых окнах свистел ветер. Где-то в глубине дома монотонно скрипела и хлопала дверь, да громыхал в черной небесной вышине отставший от крыши ржавый железный лист. Вот и все звуки. Единственный выход из двора — узкий арочный проулок — был совершенно безлюден. Мелкая изморось висела в воздухе серебристой пылью и плескалась о стены, а налетавшие порывы ветра раскачивали тусклый одинокий фонарь, непонятно зачем горящий над заколоченным подъездом. Казалось, что вместе с плавающим мутноватым светом раскачиваются и блеклые, покрытые влажными потеками и плесенью стены домов. В самом темном углу обстоятельно догнивал остов допотопного горбатого «Запорожца». В выбитых рамах, на болтающихся истлевших уплотнителях, висели капли дождевой воды. Иногда они срывались и звонко разбивались об пол отсыревшего салона. «Запорожец» утопал в мусоре. Двор вообще был завален хламом: пустыми бутылками, тряпьем, газетами, осколками кирпича. Словом, всем, что не могло пригодиться местным бомжам. Здесь раз и навсегда воцарилось безвременье. Здесь не было других запахов, кроме запахов тоски и тлена. Здесь никто не жил. За исключением дождливой печали, разумеется. Тоскливость усиливали бурые пятна, темнеющие в самом центре двора, у мусорной кучи. Скорее всего это была кровь, наполовину размытая дождем. Точнее определят эксперты. Красно-коричневые подтеки виднелись и на мусоре. По одной из стен тянулись черные кровавые дорожки. На светлом фоне они выглядели особенно зловеще. Очевидно, сюда упали брызги и сползли до земли. У Волина возникла ассоциация с бойней. Идеальное место для убийства. Если бы какой-нибудь современный режиссер надумал снимать жуткий триллер — лучшей натуры не нашел бы. Волин осторожно пошел вперед. Труп он увидел сразу. Точнее, это были ноги, от середины ступней до кончиков пальцев. Обернутые полиэтиленом, они торчали из мусорной кучи, в двух шагах от пережившего свой век «Запорожца». Понятно. Умышленное убийство, вне всяких сомнений. Ни о каком несчастном случае или самоубийстве речи быть не могло. Волин повернулся к арке. Один из оперов — Саша Смирнитский — уже приготовил для записей «Карту неопознанного трупа». Второй — Лева Зоненфельд, курчавый, похожий на молодого Пушкина парень, курил в сторонке, разговаривал тихо с ребятами из ППС. Волин оперативников знал. Доводилось сталкиваться по работе. Эксперты стояли особняком, в сторонке. Врач мерзляво кутался в плащик — не по сезону одеты товарищи, отметил Волин мимоходом, — криминалист, худощавый бородач усталого вида, то и дело запахивал на груди короткое пальтишко и старательно втягивал голову в воротник. Ветер под аркой гулял — будь здоров. Как в печной трубе.